Александр Тесленко - Монолог одного отшельника

К воротам Инканского комбината биокибернетики медленно подкатила черная легковая машина. За прозрачным обзорным фонарем кабины застыли фигуры женщины с короной золотистых кос на голове и тучного мужчины. За ними на откинутых сиденьях — кто-то третий, на носилках, тонкое белое покрывало повторяло крупные сильные формы его тела. Ни мужчина, ни женщина долго не выходили. Сидели, точно уснувшие или смертельно усталые.

Дежурный биокибер Августин заметил подъезжавшую машину и сразу узнал Мартина Реденблека и профессора Ларту Варич. Его удивило их поведение, даже несколько испугало, и он подбежал к ним, чтобы помочь.

— Добрый день, — поприветствовал он и слегка постучал по кабине.

Мужчина с женщиной только после этого пришли в себя и заметили биокибера.

— Добрый день, милый Августин, — постаралась улыбнуться женщина.

— Кто это? — спросил биокибер, взглядом указывая на носилки.

Мартин Реденблек и Ларта Варич молчали. И вдруг Августин сам понял, вспомнив недавние события.

— Это он? Дьондюранг? Наш легендарный биокибер…

— Да…

— Никто из нас не вечен, — вздохнул Августин, — Вам помочь?..

«Вот упругая масса основания барореторты послушно принимает форму моего тела, словно не желает ни в чем препятствовать мне в последней дороге. Опускается прозрачный пластиконовый купол, изолируя меня от окружающего. Включились двигатели энергоблоков — барореторта завибрировала.

Сознание исчезнет последним. Но пока не исчезло. Оно еще мое. Спасибо и на этом. Знаю: на моем лице сейчас уже маска вечного покоя. Весь я неподвижен, как каменное изваяние. Но мыслить еще могу. Спасибо.

Словно видится экран телеинформатора, на котором демонстрируется очередная передача знаменитого Жалио, Слепого Жалио, который видит все, но… не глазами. Артистические улыбки со студийной сцены видятся мне, как часть какого-то представления, где нельзя объективно определить фальшь, ибо нельзя определить степень истинности.

Постараюсь осмыслить прожитое. Когда-то было… уже распадается на хрупкие острые обломки… Никогда уже не допишу своей последней книги. А прежде усматривал в этом миссию своей жизни. Не напишу. В чем же тогда моя миссия? Стать частицей вечной машины? Но и это не так-то просто — быть достойной частью вечной машины существования, отлаженной испокон века, могущественной, мудрой и жестокой.

Мне всегда нравилась отведенная мне роль в этом мире. Некоторое время думал даже о превосходстве киберов над людьми. Впервые эта мысль пришла после встречи с профессором биологии Майклом Армом. Он искренне удивлялся, что его жена ничего не понимает в сложных физиологических механизмах пищеварения, но это нисколько не мешает ей нормально питаться, абсолютно не разбирается в проблемах генной трансформации, но умеет рожать детей. Профессор говорил совершенно серьезно, даже усматривал в этом некоторую дисгармонию материи. Я слушал его и думал, что биокибер никогда не размышлял бы так по-детски наивно и рационально.

Почему мне вспомнился этот профессор? Неужели он стоит того, чтобы о нем вспоминать в последние минуты своего существования? Не знаю. Я так и не смог выработать для себя устойчивых эталонов определения значимости. Осознал лишь следующее — то, что сегодня кажется мелким и незначительным, завтра может осмыслиться иначе.

Я счастлив от сознания того, что ни мысли мои, ни опыт не пропадут. Мой центральный анализатор, блоки памяти пойдут на изучение в Инканский информационный центр. Мои жизненные воззрения, принципы будут использованы следующими поколениями.

Чувствую, как из пористой основы, на которой лежу, просачивается прохладная жидкость. Через некоторое время я буду лишен эпителиального покрытия и вместе с ним привычного облика. Представляю, как поднимется гофрированными аркадами респираторный блок; как зашевелится змеей длинная извилистая трубка моего энзимного тракта.

А в мыслях почему-то возник образ старой женщины, которую встретил однажды на Земле. Лицо ее, весь облик представляются такими значимыми, что непременно хочу передать его в наследие другому, кто будет жить после меня. Женщина стояла посреди небольшой площади провинциального земного космопорта и держала в руках корзину спелого винограда. Она взглядом отыскивала детей и просила угощаться. «Берите, детки, берите. Он чистый. Я его вымыла». На янтарных гроздьях сверкали большие водяные капли.