Инна Гарина - Книга без переплета

- Оне будут мяться и ломаться, - противным скрипучим голосом заговорил чатури, - а я тебе прямо скажу, ягненочек. Ни один ихний подставной принц не найдет в себе сил отказаться от принцессы, когда дело дойдет до свадебки. Уж так все ее любят, так любят! Жизнь за нее положить готовы, а вот оставить ее незамужней да счастливой - фигушки! На тебя вся надежда. Как ты уже однажды подвиг ради нее совершил, так будь любезен еще разок...

- Заткнись, - вскакивая на ноги, прорычал Баламут, - шею сверну!

Он был красен, как вареный рак. Чатури вспорхнул с подоконника и закружился под потолком.

- Боялись мы, - ехидно сообщил он сверху.

Михаил Анатольевич тоже отчаянно покраснел. Он встретился глазами с Босоногим колдуном, и почтенный старец кивнул, безмолвно подтверждая сказанное птицечеловечком.

- Но как же так, - тихо сказал Овечкин. - Может быть, вы сможете мне объяснить, Аркадий Степанович... сам я что-то никак понять не могу. Чатури сказал однажды, что все беды принцессы Маэлиналь - от ее светлого дара. Она внушает любовь... и... благородные чувства, потому-то дар ее не по душе Черному Хозяину Данелойна. Но какие же это благородные чувства, если... разве можно поведение того же принца Ковина по отношению к ней назвать благородным?..

Колдун не успел ему ничего ответить.

- Я вспомнил! - закричал в этот момент чатури. - Вспомнил я! Боги тогда сказали следующее...

Он сделал под потолком еще один круг, приземлился на спинку свободного кресла и возбужденно затараторил:

- Если принцесса Май выйдет замуж по любви, ее магический дар не доставит ей больше никаких неприятностей. С тех пор она будет внушать не безумную страсть всем и каждому, а только уважение и почитание. И никаких бед, и никаких кровопролитий из-за нее уже не будет происходить. Понятно вам?

- Понятно! - рявкнул Баламут, сметая его с кресла. - Паршивец...

- Она должна выйти за Маколея! - крикнул чатури, снова взмывая под потолок. - И беды прекратятся! Поняли?

Баламут Доркин, внезапно ослабев в коленях, опустился на свое место. Вопрос, только что заданный Овечкиным и вонзившийся в его сердце раскаленным кинжалом, мгновенно был им забыт. Ибо только сейчас до него дошло, что затеянная интрига к тому и приведет. Должна привести. Если подставной принц откажется жениться на принцессе, она будет свободна от всех обязательств, и никто не сможет помешать Маколею посвататься к ней. А чего он, Доркин, собственно, ожидал? Что она навеки останется в доме своего отца, здесь, в Айрелойне?..

Одновременно с ним это поняли и остальные.

- Ой, но это же здорово! - не сдержавшись, воскликнула Фируза.

Овечкин на мгновение обратил к ней просветлевший взгляд и тут же повернулся к Босоногому колдуну.

- Аркадий Степанович! Я по-прежнему считаю, что моя кандидатура ни к черту не годится. Но если вы думаете, что я справлюсь...

- Разумеется, не справишься, - весело сказал колдун. - Но мы поможем, не сомневайся, голубчик. Драться мы тебя, конечно, за неделю не научим, но даст Бог, дело и не дойдет до поединка... а уж коли дойдет, там и поглядим, сообразим что-нибудь.

- До какого поединка?

- Ну там суд чести, то да се... не волнуйся, разберемся. Друзья мои!

Почтенный старец поднялся на ноги. Выглядел он сам взволнованным изрядно.

- Я немедленно отправляюсь в Дамор и принимаюсь за дело. Надо много кого разыскать и много чего подготовить. Ловчий и Пэк будут мне помогать. А вы пока отдыхайте. Мишенька пусть морально готовится завтра с утра - ты, Доркин, порепетируй с ним, пожалуйста. Легенду сочините - где он был до сих пор, где воспитывался, чем занимался, ну и так далее. Сам знаешь, не мне тебя учить.

- Ладно, - сквозь зубы сказал Баламут. - Я все понял, и все прекрасно. Овечкин у нас, конечно, благородный герой, и он справится, я уже не сомневаюсь. Но мне нужны гарантии.

- Ты о чем?

- Да все о том же. Я - неблагородный подонок, я - всего-навсего шут, и я не доверяю никому. К тому времени, когда он отправится в Дамор заявлять о своих правах, он должен быть женат! А иначе я не согласен!

* * *

...В окно светила полная луна, не давая заснуть. Но он и не собирался спать. Спустя час после этого разговора Баламут Доркин сидел на подоконнике, глядя в окно на безбрежное, залитое лунным светом море листвы королевского сада, и тосковал. Не тосковал даже - душа его находилась в таком смятении, что он затруднился бы хоть как-то определить свое состояние.

Он вел себя сегодня ночью действительно как подонок и как последний идиот. Он прекрасно понимал это. Но не то от безмерной муки, которую он от себя уже не таил, не то просто из упрямства он не собирался отказываться от своих слов и намерений. Человеку за все приходится платить, это он знал давно. За каждую Богом данную радость и за каждый свой поступок, плохой ли, хороший. Вот пусть Овечкин и платит - за то, что оказался способен на то, чего не сможет никто другой.