Стивен Барнс - Плоть и серебро

Лицо Чанг, несмотря на ее пятьдесят лет без омоложения, было из тех, чья красота не вянет. Профессиональные глаза Эллы убрали хрустящий белый комбинезон и серебряный крестик, выпущенный поверх блузки. Если одеть эту женщину в кимоно, она могла бы стать изысканной ожившей фарфоровой фигуркой Хирошито. Но только более теплой, не такой отчужденной и непроницаемой. Старая, молодая и лишенная возраста одновременно. Элла собралась попросить ее попозировать, когда это все закончится. Если возможно, обнаженной.

А что до Марши, он с тем же успехом мог быть и в другой комнате. Войдя, он сразу попросил историю болезни и сведения о состоянии девочки и тут же сгорбился над медикомпом Чанг, не замечая ничего вокруг.

Когда Чанг протянула чашечку, тонкую, как яичная скорлупа, ноздри Эллы вздрогнули от пряного аромата чая.

— Спасибо.

— Не за что. — Чанг осталась стоять, и теперь лица ее и Эллы были почти на одном уровне. — Это я должна вас благодарить. Бергманских хирургов во всем мире горсточка. Ваш, э-э, друг — один из самых первых и самых преуспевших. Я знаю, конечно, теперь, что к ним относятся, гм, противоречиво, но не сомневаюсь, что в конце концов предрассудки отступят. — Она повернулась посмотреть на Марши, и надежда заполнила все ее лицо. — Я лично могу только сказать, что его присутствие здесь и сейчас — это ответ на мою молитву. Его особое искусство даст Шей куда больший шанс, чем все, что я могла бы для нее сделать.

Элла с озабоченным лицом подняла глаза от чашки:

— Я не совсем понимаю ваши слова. Вы только что назвали его бергманским хирургом. Что это такое?

Марши услышал вопрос Эллы и рискнул бросить взгляд на свою бывшую возлюбленную. Все ее внимание сосредоточилось на Чанг — она ждала ответа.

Невозмутимость Чанг несколько покачнулась. Она отпила из чашки несвойственным ей резким и неуверенным движением. После неловкой паузы она сказала:

— Вы не знаете.

Это был одновременно и вопрос, и печальная констатация.

Элла нахмурилась, удивленная этой реакцией.

— Гори всегда был хирургом. Теперь что-то изменилось?

Марши наконец заговорил:

— Да. — Обе женщины обернулись к нему, Чанг — с видимым облегчением, Элла — явно обескураженная возникшим напряжением.

— Теперь мне необходимо видеть ребенка. — Он встретил взгляд Эллы. — Я хочу, чтобы и ты посмотрела. Это то, чего ты не знаешь. То, что я не мог бы тебе объяснить. Единственный способ это понять — увидеть самой.

Он говорил твердо, и лишь рука его случайно дернулась к серебристому значку на сердце, выдавая напряженность ожидания.

Чанг отодвинула чашку и направилась к двери.

— Сюда, прошу вас. — И она зашагала вперед, не оглядываясь.

Они оба пошли за ней, Марши — с деловитой быстротой, Элла — неуверенно замыкая шествие.

Чанг привела их в маленькую объединенную операционную-реанимацию через комнату от ее кабинета.

В ярко освещенной, пахнущей антисептиком комнате Элле стало еще более не по себе. Ей не хотелось думать о том, что делается в таких местах. Вторжение в тело и в достоинство. Напоминание, что плоть подвержена всем видам страшных и унизительных недугов.

Оставшийся без ответа вопрос лежал на ней давящей тяжестью, лишая душевного равновесия. С самого начала она уловила, что Гори зажат, что-то скрывает. Прячет. Кажется, сейчас занавес будет поднят. И было у нее щемящее чувство, будто ей никак не понравится то, что она там увидит.

Когда она заставила себя поглядеть на спеленутую фигурку на затянутом тканью столе в центре комнаты, окруженную трубками, датчиками и прочей медицинской чертовщиной, желание повернуться и бежать охватило ее еще сильнее. Она ничего не хотела обо всем этом знать. Это была та часть жизни Гори, которую она с самого начала не подпускала к себе ближе вытянутой руки.

И все же она осталась, нерешительно топчась около двери. Руки ее беспокойно и нервно теребили друг друга. И оставался тот же вопрос: что такое бергманский хирург ?

Марши с собранным лицом подошел прямо к столу и в молчании начал первичный осмотр. Чанг отпустила сестру и направилась к столу. Он остановил ее взмахом руки, даже не обернувшись.

— Вспомогательные справятся, если я ее на секунду отключу? — спросил он через плечо, проверяя зрачковый рефлекс неповрежденного глаза Шей. Второй глаз был закрыт белой стерильной повязкой. Вся левая сторона лица была под слоем бинта — когда игрушечная пушка превратилась в гранату, девочка смотрела чуть в сторону.