Гарри Гаррисон - Молот и крест

Приняв самое искреннее и преданное выражение, глядя прямо в глаза королю франков, Альфгар начал рассказывать о смерти Бургреда и поражении у Узы. Он говорил, а его слова фразу за фразой переводили на французский. Он описывал действие машин, с помощью которых Айвар деморализовал армию Бургреда. Он подчеркнул, что в армии Пути тоже есть машины, он не раз видел их в сражениях прошлой зимы. Он все более смелел. Начертил вином на королевском столе знак молота, рассказал об освобождении церковных рабов.

Наконец король пошевелился, бросил через плечо вопрос. Из тени появился священник, взял стиль и восковую табличку, нарисовал чертеж онагра. Потом катапульту со скручиванием. Потом катапульту с противовесом.

– Он спрашивает, такие ли ты видел? – спросил переводчик.

Альфгар кивнул.

– Он говорит: интересно. Он ученый человек, читал о них в книге Вегеция. Но говорит, что не знал, что англичане настолько образованы, чтобы делать такие машины. Но у франков они используются только при осадах. Использовать их против армии всадников глупо. Слишком быстро передвигаются всадники, чтобы машины действовали эффективно. Но король благодарит тебя за твою добрую волю и хочет, чтобы ты поехал с ним, когда он отправится в поход. Он считает, что твое знание врага полезно. Твоего товарища отошлют в Кентербери, там его допросит легат папы. – Англичанин снова улыбнулся. – Я думаю, твои шансы лучше.

Альфгар выпрямился и попятился от стола, чего никогда не делал при дворе Бургреда. Он твердо решил еще до вечера найти себе учителя французского.

Король Карл Лысый посмотрел ему вслед, вернулся к своему вину.

– Первая крыса, – сказал он своему констеблю Годфруа.

– Крыса с осадными машинами, которые используются в поле. Ты не опасаешься того, что он сказал?

Король рассмеялся.

– Переплыть Узкое море – все равно что вернуться во времена наших предков, когда короли ехали на битву в колесницах. Во всей это стране не с кем сражаться, кроме норвежских бродяг, не опасных без своих кораблей, и храбрых глупых мечников, которых мы уже побили. Длинные усы и медлительные ноги. Ни лошадей, ни длинных копий, ни стремян, ни полководцев.

– Все равно нужно принять меры предосторожности. – Он задумчиво почесал бороду. – Но нужно нечто большее, чем несколько машин, чтобы разбить сильнейшую армию христианства.

На этот раз Шеф с нетерпением ждал видения, которое – он знал – обязательно придет. Мозг его был переполнен сомнениями и вариантами. Но уверенности у него не было. Он знал, что что-то извне должно ему помочь. Обычно видения приходили, когда он был очень утомлен или после сытной еды. В этот день он сознательно шел пешком рядом с пони, не обращая внимания на подшучивания в рядах. Вечером наелся овсянки, изготовленной из последних запасов зерна прошлого урожая; зерно нового урожая только начинало поступать. Потом лег спать, опасаясь, что его загадочный советчик на этот раз не придет к нему.

– Да, – говорит голос в его сне. Шеф узнает его и испытывает мгновенное облегчение. Именно этот заинтересованный голос велел ему искать землю, рассказывал о деревянном коне. Голос безымянного бога с лукавым лицом, того самого, что показал ему фигуру шахматной королевы. Это бог, который шлет ему ответы. Если он сумеет их понять.

– Да, – говорит голос, – ты увидишь то, что тебе нужно знать. Но не то, что ты думаешь. Ты всегда спрашиваешь – что? И как? А я покажу тебе – почему. И кто.

И мгновенно Шеф оказывается на вершине, он так высоко, что ему виден весь мир: поднимаются столбы пыли, маршируют армии, точно так, как он видел в день смерти короля Эдмунда. И снова он чувствует, что если сфокусирует зрение, сможет увидеть все, что захочет: слова на губах франкского полководца, место, где скрывается сейчас Альфред, живой или мертвый. Шеф с беспокойством оглядывается, стараясь сориентироваться, увидеть именно то, что нужно.

Что-то отворачивает его голову от панорамы внизу, заставляет смотреть далеко-далеко, в удаление от реального мира во времени и пространстве.

И видит он человека, идущего по горной дороге, человека со смуглым, живым, озорным лицом, лицом неведомого бога из снов. Этот человек, думает Шеф, погружаясь в видение, имеет не одну кожу.

Человек, если это человек, подходит к хижине, в сущности лачуге, бедному жилищу из веток и коры, скрепленных глиной и утепленных травой. Так жили люди в старину, думает Шеф. Теперь они умеют много больше. Но кто их научил?