Владимир Михановский: Тайна олимпионика

– А потом? – повторил пастух, посмотрел на юного собеседника и осекся: парень не мигая смотрел в огонь, на глазах его выступили слезы.

– Не так-то просто раскрыть тебе тайну дальнего прыжка, – покачал головой старик. Этого не сделаешь в одной или нескольких фразах. Чтобы научить тебя правильно прыгать, необходимо время, и немалое.

Беглец вздохнул.

– Ладно, – произнес он, – я могу у тебя остаться на один день.

– На один день? Да ты смеешься, дружище! Чтобы научить тебя правильно прыгать, нужно не меньше года.

– Не меньше года? – поразился Тилон.

– Не меньше, – подтвердил старик. Затем посмотрел на погрустневшего гостя и медленно произнес: – Оставайся со мной, сынок. Мне не будет так одиноко. Я научу тебя прыгать дальше всех в мире, и ты станешь лауреатом Олимпиады. Рапсоды будут слагать в твою честь песни, поэты – стихи, родной город внесет тебя в списки почетных граждан, тебе будут воздвигать статуи, и слава твоя переживет века! Ты будешь мне как сын. Ну как, останешься?

– Нельзя мне оставаться здесь, Пелоп. – Завтра двинусь в путь. Ты можешь путешествовать свободно, а я должен скрываться…

Пелоп поднялся.

– Что ж, значит, Парки не судили, – сказал он грустно. – А я успел тебя полюбить… Судьба всего меня лишает. Боюсь, тайна дальнего прыжка умрет вместе со мной.

Утром Пелоп покормил Тилона и дал ему сыру на дорогу.

– Ты похож на Зевса, – сказал на прощанье Тилон.

Пастух улыбнулся.

– А разве ты видел Зевса?

– Нет, но ты все равно похож на него, – стоял на своем Тилон.

– Куда же ты теперь? – понимающие глаза старика, казалось, насквозь просверливали юношу.

– Послушай, а ты не знаешь, граница Спарты далеко? – ответил вопросом Тилон.

– Граница… – присвистнул пастух. – Граница отсюда недалеко. Держись все время на закат – и ты быстро достигнешь ее. На вот куртку возьми, твой плащ совсем изорвался…

…Удачный прыжок через быструю пограничную реку окрылил Тилона, придал ему новые силы.

Перейдя с бега на шаг, он все время озирался по сторонам: каково оно, чужое государство? Но кругом были все те же деревья, и кустарник, и голубое небо с бегущими по нему облаками – все было такое же, как в Спарте, оставшейся за пограничной рекой.

Вскоре, однако, невеселые мысли начали одолевать юношу. Ведь человек, не по хорошему покинувший свое государство, в любом другом не приобретает права и становится метэком – бесправным.

Вдали показалось селение. Его хорошо было видно с горы. Смеркалось, и в домах зажигались огоньки, которые призывно манили. Тилон решил было спуститься вниз, к людям, и попросить что-нибудь поесть. Но осторожность взяла верх. Он собрал немного ягод, доел остатки сыра и тотчас провалился в бездонный омут сна.

Проснулся Тилон оттого, что его мутило, а голова раскалывалась от боли. Возможно, среди ягод, которые он поел, оказались ядовитые, которые ирен называл волчьими. А может, сказалась усталость, которая накапливалась каждый день, каждый час нелегкого пути.

Спал он долго – вокруг стояла глубокая ночь. Решившись, Тилон медленным шагом двинулся вниз, в селение, облитое лунным светом. Сон не освежил его – парень чувствовал себя разбитым. Дорогу он выбирал больше чутьем.

Родной дом, родители, дед, агела, военно-спортивный лагерь. Ирен, суровая Спарта – все казалось теперь бесконечно далеким, почти нереальным. «Метэк, метэк», – черной птицей билось в голове тяжелое холодное слово.

Как-то встретит его чужбина?

Узкие улочки селения были пустынны. Равнодушная луна струила холодный свет на каменные стены домов, щербатые колонны, искривленные ленты улиц. Тилон представил себе, какая жизнь кипела здесь днем. Но сейчас все было мертво.

Перед домиком победнее Тилон остановился и долго не решался постучать в дверь. Вдруг в ответ на просьбу дать приют его схватят, свяжут и вернут в Спарту, благо до нее рукой подать?..

Нет уж, лучше терпеть какие угодно мытарства и лишения, чем снова попасть туда, в агелу, в руки ирена…

Он двинулся дальше.

Вскоре улицы стали пошире, а дома повыше, побогаче. Он понял, что приближается к центру городка. Когда он миновал чашу открытого театра, здания расступились и перед ним открылась городская площадь. Она до удивления напоминала Тилону ту, в родном городе, и в первое мгновение ему почудилось, что он вернулся домой.

Тилон шел как во сне, шаг за шагом погружаясь в смутное пространство площади, – так погружается в море ныряльщик, решивший достичь дна.