Сергей Комаров: Мысль виновного

— Зачем ты пришел? — Хозяйка раздвинула седые пряди волос в стороны, открывая мне свое лицо. Господи, до чего же она была стара!

— Ты мне поможешь! — отрезал я, пройдя мимо нее в комнату.

Старуха неприятно засмеялась.

— Ты так в этом уверен? — прошипела она, улыбаясь. — Ты точно хочешь помощи?

— Я хочу возмездия, — ответил я со сталью в голосе, — и ты мне в этом поможешь!

— И какова цена?

— Твоя жизнь!

Я резко повернулся к старой хозяйке, и что-то в моем взгляде стало ей явно не по вкусу. Издевательская улыбка плавно исчезла с испещренного глубокими морщинами лица.

— Пытаешься напугать меня, мальчик? — сощурилась она. — Ты думаешь, я боюсь смерти?

— Я думаю, ты боишься боли.

— И ты действительно сможешь причинить вред старой женщине? — В глазах хозяйки снова загорелась искорка иронии.

— Никогда в жизни не обижал женщин. — Я показательно хрустнул пальцами. — Но к тебе это не относится. Ты — не женщина. Я бы лично придушил тебя вот этими руками, знай я тебя раньше. Ты — чудовище. Единственное, почему ты еще стоишь передо мной, а не валяешься на полу со сломанной шеей, это твое страшное умение. И ты мне поможешь.

— А ты знаешь, какова цена моей помощи? — злорадно усмехнулась старуха.

— Я уже ее назвал.

— Нет, ты не понял. — Пальцы хозяйка квартиры сжались в кулаки. — Я говорю не о плате для меня. Все, что мне дорого, я потеряла так давно, что уже не помню, когда это случилось. Все, что мне нужно, доступно мне и так. А то, что хочу, уже никогда не свершится. Я помогу тебе задаром. Вот только Он всегда берет плату, и цена одинакова.

— Душа?

— Да.

— Я согласен.

— Я знала, что ты так ответишь. — Старуха снова неприятно засмеялась и тут же получила от меня хорошую пощечину.

— Нет, ты не поняла, старая ведьма! Тот, кому ты служишь, получит душу. Но не мою!

— Может быть, — прохрипела старая хозяйка, вытирая кровь с разбитой губы. — Твоя душа сейчас настолько изувечена, что почти умерла. Кто теперь ее возьмет?.. Впрочем, месть за брата сделает ее черной, словно ночь. Хозяин как раз любит именно такие.

Я вздрогнул. Откуда ей было известно о Сережке?.. В моей груди все закипело. Только сейчас я окончательно поверил, что старуха и вправду может мне помочь. До этого просто действовал как зомби — по инерции.

— С собственной душой я как-нибудь сам разберусь, — приглушенно ответил я. — Тебя это не должно волновать. Просто делай то, что умеешь.

— А что, если твой брат жив? — как колоколом ударили по мне слова старухи.

«Жив, жив, жив, жив», — срикошетило в моем разуме. Я обхватил голову руками и упал на колени, изо всех сил пытаясь не пускать эту мысль за границы сознания. Об этом нельзя думать, нельзя!

Перед глазами потемнело, и страшное воспоминание, от которого я так интенсивно скрывался все это время, снова возникло в голове во всех своих цветах и звуках — будто только что! Вот прям сейчас! Минуту назад!.. Еще раз пережить кошмар…

Катюшка, моя девушка, с самого детства ходила на курсы актерского мастерства. Сначала как ученица, потом как прогульщица, а теперь все чаще и чаще заменяя постоянно болевшую старенькую Людмилу Павловну, преподавательницу. «Курсы», конечно, было громко сказано. Драмкружок он и в Африке драмкружок — никто тут звезд с неба не хватал и в ГИТИС не поступал. Просто хороший способ научиться быть немного более раскованным да поболтать с друзьями.

Не так уж часто меня тут можно было найти. Как-то не привык я быть в центре внимания кучи детей, которые каждый раз в один миг придумывали мне какую-нибудь постыдную роль, будто я был заглянувшим с мастер-классом великим актером, а не растрепанным парнем с серьгой в ухе, зашедшим за своей девчонкой.

Вот и в этот раз я исполнял роль не то царского коня, не то шута для одного из наглых, не знающих меры мальчишек, когда в небольшой уютный зал, где мы занимались, влетел Макс.

Само по себе его появление здесь уже шокировало меня. Мой старый добрый друган Макс, пропитый и прокуренный насквозь Макс… и драмкружок — какая тут связь? Как он дорогу-то сюда отыскал?

— Витька… — произнес он мое имя.

Это было единственное, что он сумел сказать. Остальные слова застряли у него в горле. Макс всегда был трусоватым пацаном… Впрочем, можно ли было судить его в тот момент?..

Его лицо вдруг как-то побелело. Глаза забегали, покраснели. Руки дрожали, словно с бодуна.

— Ты бухой, что ли? — неуклюже пошутил я. — Ма-а-акс?

Но мой приятель ничего не ответил. И в этот момент я понял — случилось что-то страшное… Только еще не знал, насколько…