Алексей Лебедев: Рассказы

— Ключи, — бросил он поднявшемуся при виде него дежурному.

— Пойдемте, — сказал он мне, и мы прошли вглубь здания.

Ключами он открыл кабинет — явно не свой, смахнул со стола бумаги. — Садитесь, — указал мне на кресло, а сам уселся за стол и, словно спохватившись, показал мне красную книжечку. Я кивнул.

— Рассказывайте.

Я рассказал все факты. Лицо его оставалось непроницаемым, разве что на последнем эпизоде моего бегства по нему прошла тень удивления. Выслушав меня, он положил на стол кейс, пошуровал в нем и вытащил несколько фотографий.

— Вы знаете этих людей?

Я взглянул, и меня пробрал озноб: это были все действующие лица моего детектива. Здесь был мой преследователь, человек из кафе, здесь был Фил, здесь был даже Арсен. Кроме того, здесь было несколько незнакомых мне людей. Я сказал. Он кивнул и достал еще одну фотографию.

— Вам знакома эта картина?

— Кажется, она висела в квартире Фила. Но я не могу сказать точно. Мне запомнился только цвет…

Это была сцена из средневековой жизни. На переднем плане была толпа, одетая по-старинному, но большую часть картины занимал костер. В его бушующем пламени стояла женщина, руки ее были воздеты к небу, она то ли плакала, то ли смеялась.

Ярко-рыжие волосы сливались с огнем. У меня закружилась голова: неужели это была Она?

— Ознакомьтесь, — он передал мне лист бумаги. Это была фотокопия какого-то старинного документа, написанного от руки:

«В лето… Господа нашего Иисуса Христа трудами Святой инквизиции и милостию Божьей были схвачены и осуждены на казнь три ведьмы: Сесилия, Джулия и Элиза; и в нужный срок были преданы огню, и народ, собравшийся на площади и видевший это, ликовал, восхваляя Всевышнего и слуг его. Но увидели вдруг: горит одежда Элизы, но телу ее не причиняет огонь вреда. И сгорела одежда и путы, которыми привязана она была к столбу, и освободилась Элиза, и стояла в пламени во всей дьявольской красоте наготы своей. И смеялась она над людьми, а потом стала призывать Отца своего. И явился дракон, и обрушил на город огонь и серу…»

На этом страница кончалась.

— Вам это говорит о чем-нибудь?

— Нет, — солгал я.

— Хорошо, — сказал он, о чем-то задумавшись. — Кстати, почему после пожара вы решили отправиться к Филиппу Вронски?

— Он мой друг, — ответил я и вдруг сам понял странность своего поступка: ведь я не встречался с Филом почти год, мы только иногда перезванивались. Кроме него, была масса вариантов.

Почему именно он?

— Я не знаю, почему поехал к нему, — честно признался я. — Как-то вдруг пришло в голову.

— Понятно.

Мы вышли из отделения и сели в его машину. По дороге я стал мысленно прокручивать последние эпизоды моего приключения и сделал некоторые выводы. Во-первых, дежурный полицейский среагировал на мое имя; видимо, у него была инструкция сразу позвонить человеку в штатском. У того, в свою очередь, уже были материалы по моему… нет, вообще, по некоему делу, в которое я, сам не зная как, ввязался и теперь, видимо, прохожу как свидетель. И теперь меня везут для более подробной дачи показаний.

— Выгнали меня из органов, — вдруг сказал человек в штатском. — Как любителя страшных сказок. Этот дурак ничего не знает. Мы едем ко мне домой. Надо поговорить.

Мысли мои, собравшиеся было, снова разлетелись мелкими осколками. Могу ли я ему доверять? Но, похоже, у меня нет выхода. Мы без приключений добрались до его квартиры. Вдруг он остановил меня и подобрал листок бумаги, валявшийся перед дверью. Он прочитал и дал мне:

— Взгляните.

Текст был какой-то странный. Вверху листа было написано слово «Откровение» и стояли какие-то цифры.

— Это из Евангелия, — сказал он. — Откровение Иоанна Богослова или Апокалипсис. Вырвана страница.

Один из стихов был обведен красными чернилами. «И если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их; если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убиту», — прочел я вслух.

— Дешевка, — процедил сквозь зубы человек в штатском, открыл дверь и щелкнул выключателем. На нас обрушилась лавина огня. Он действительно был прекрасен.

Когда я очнулся, вокруг трещал огонь. Из-за дыма было трудно дышать, слезились глаза. Пытаясь встать, я перевернулся на спину и сел. Рядом со мной лежал почерневший, обугленный труп человека. Это зрелище почему-то не вызвало у меня никаких чувств, кроме легкого сожаления. Я перевел взгляд на себя и тут только увидел, что одежда моя горит. Машинально я стал сбивать пламя, а потом понял, что оно не обжигает меня. Языки пламени лизали мою кожу, давая приятное ощущение тепла. Я погрузил руку в огонь и увидел проступающий ртутный блеск. Потом я почувствовал Ее присутствие.