Роберт Янг - Вселенные

Она приглашает меня на новую вечеринку. Я уже не та знаменитость, что раньше, но девушки с удовольствием танцуют со мной. С девушкой-подсолнухом я танцую редко. Большую часть вечера она танцует с высоким брюнетом, которого представляет мне, как Гиба Драксена. Он только что вернулся из Франции. Судя по всему, они знакомы давно. Он дивный танцор, не хуже ее, и они танцуют замысловатые адажио. Я горжусь тем, что она прекрасная танцовщица, и тем, что она любит меня. Теперь, когда у меня есть служебный автомобиль и ей больше не нужно отвозить меня домой, мы прощаемся на ступенях замка в нежном свете горбатой луны.

Я снова навещаю родню. Я уже оплатил ремонт дома. Мой отец ходит с тростью. Мне с трудом верится, что это мой отец, что он ползает в шахтах, как ползал мой дед, а еще раньше мой прадед. Мне интересно, видел ли отец дьявола. Если и видел, то никогда об этом не рассказывал.

Иногда мне становится жаль, что течение времени на околосветовых скоростях так сильно замедляет ход. Если бы не это, я бы тоже уже постарел. И не чувствовал бы себя глупо, глядя на пожилого братишку. Хотя в этом случае облет черной дыры был бы неосуществим.

Я возвращаюсь в свой дом в долине. Мне не терпится увидеть девушку-подсолнух, хотя я уезжал всего на два дня. Я жду, когда она снова приедет ко мне, но она не приезжает. Я жду несколько дней. В конце концов звоню ей. Она говорит, что в последнее время очень занята, что ей трудно вырваться, и она приедет ко мне, как только сможет. Я коротаю вечера у тривизора.

Этим утром одна из лампочек, обозначающих шахты, загорелась красным. Угольная шахта 151-А. Я обращаю на это внимание дежурного диспетчера. Его зовут Бентон.

— Это просто означает, что мы должны исключить шахту из наших схем, — объясняет он. — Там что-то произошло, и производство остановилось.

— И что там могло произойти? — спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

— Не знаю. Это не наше дело.

Я вызываю шахту. Отвечает почти истеричный голос:

— Обрушение пород.

— Насколько серьезно?

— Заблокировано пятьдесят два человека. Если нам окажут помощь, мы, возможно, успеем кого-нибудь спасти.

— Люди из отдыхающей смены не помогут?

— Они уже в пути. Но до шахтерского городка шестьдесят километров. Они никогда не успевают. Все, чем я располагаю, это один человек и куча чертовых машин!

Я вешаю трубку. Смотрю на карту. В радиусе восьмидесяти километров от шахты 151-А — четыре углевоза. Один из них в пятнадцати километрах от нее. На каждом три человека.

Три высокооплачиваемых специалиста.

Бентон смотрит на меня. Я чувствую его взгляд и нехотя отворачиваюсь от карты. Бентон ничего не говорит. Вместо него голос Ламарка произносит в моей голове: «Мы перемещаем уголь. Это единственное, что мы делаем». И без всякой логики голос добавляет: «Двести тысяч в год».

Я гляжу на Бентона:

— Как вы сказали, это не наше дело.

В полдень звонит Ламарк и просит передать мне трубку. Хотя он не упоминает про обрушение, я знаю, что он о нем слышал.

— У вас все в порядке, капитан?

— Да, сэр.

— Никаких задержек, изменений маршрутов, заторов?

— Нет, сэр.

— Хорошо, капитан. Действуйте в том же духе.

— Да, сэр.

Я стою, глядя на черную гору. Я стою так очень долго. Потом кладу бипер на стол и ухожу.

Я еду на служебной машине по горе вниз в долину, к своему дому. Бросив ее перед входом, захожу в дом, чтобы собрать вещи. Покидав все в одну сумку, выхожу на улицу и иду в центр города. На автобусной станции покупаю билет до того места, где живут родители. Автобус подъезжает, я сажусь в него и смотрю на проплывающие мимо долины, холмы, горы.

Мать ничего не спрашивает, когда я захожу в дом. Отец тоже молчит. Я звоню девушке-подсолнуху, чтобы объяснить, что со мной, чтобы она не подумала плохого, узнав о моем исчезновении. На звонок долго никто не отвечает. Наконец, трубку берут. Женский голос произносит: «Да?». Должно быть, горничная.

— Могу я поговорить с Вереникой?

— Сейчас это невозможно, сэр. Она на вечеринке в честь своей помолвки.

Не знаю, что я произнес в ответ, но, должно быть, что-то спросил, потому что голос ответил:

— Мистер Гилберт Драксен.

Скоро они получат полное моральное право исполнять замысловатые адажио в постели.

По радио передают, что повторное обрушение пород окончательно похоронило шахтеров. Погибло пятьдесят два человека. Я выхожу из дома и сажусь на крыльце. Смеркается. Из нашего городка тоже видно черную гору. Их много в угольном краю. Они — как памятники человеческому прогрессу.