Сергей Герасимов - Изобретение зла

Осталось только одно обстоятельство, которое указывало на болезнь мальчик отказывался надевать любую одежду, кроме черной.

Вначале Арнольд Августович уединился в кабинете и достал записи, сделанные в первые дни после трагедии.

ПРОТОКОЛ:

Врач: Расскажи подоробно, не волнуясь, о том, что произошло

в лесу.

Больной: Это была игра. Я вначале не знал, что это была игра,

но теперь знаю. Мы должны были убить друг друга. Тот, кто

останется живым, должен носить черную одежду. Он попадет в

следующую игру. Но тогда я этого не знал. В черной одежде

был физрук. Он решил всех зарезать ещё на нулевом уровне,

потому что он был трусом.

Врач: Расскажи, пожалуйста, что такое нулевой уровень.

Больной: Есть четыре уровня. Нулевой - это обыкновенная

жизнь, когда никто ещё ничего не знает. Никто, кроме черного

человечка. Черный человечек должен убить девять человек,

тогда он перейдет в следующую игру. И тоже будет черным

человечком. Первый уровень - это когда убивать уже опасно,

все становятся злыми такими вот... (неразборчиво). На втором

уровне уже каждый будет охотиться за каждым. А на третьем

уровне в игру уже вступает Машина - и это уже как повезет.

Поэтому, если ты черный человечек и все знаешь ещё с прошлой

игры, то тебе легче всего убить противников на нулевом

уровне.

Врач: Кто убил твоих друзей?

Больной: Он, конечно. Он был черным человеком. А я был

фиолетовым. Мне повезло, что был туман и что меня не было в

палатке. Поэтому я потом убил его.

Врач: Почему ты отказываетшся от любой одежды, кроме черной?

Больной: Потому что теперь я черный человечек - я последний,

кто остался в живых. Скоро начнется новая игра, я должен был

всегда готов.

Врач: Тебе жаль было твоих друзей?

Больной: Да, я даже плакал.

Врач: Тебе нравилось убивать?

Больной: Нет, я только защищался.

Врач: Давно ли ты знал этого человека?

Больной: Физрука, что ли? Четыре, нет, пять лет. Всегда был

хороший парень.

Врач: Тогда почему он начал убивать?

Больной: Потому что включили Машину, разве я плохо обьясняю?

Мы все в игре! Я в игре, вы в игре, каждый в игре! Никто не

может отсюда выбраться!

(запись прерывается)

Арнольд Августович посидел, задумавшись, потом закрыл протокол. Нет сомнения, это обычный бред, вызванный сильным эмоциональным шоком. Сегодня предстояло определить, выздоровел ли больной окончательно.

Он прошел в палату номер четыре, где лежал больной мальчик. Мальчик был одет во все черное. Ему позволили это маленькое отступление от режима, ведь он вел себя как герой.

- Здравствуй, богатырь!

- Здрасте. Только не надо ваших психологических штучек. Я никакой не богатырь.

- Как себя чувствуешь?

- Нормально. Можно выпускать. За школой соскучился.

Мальчик никогда не станет скучать за школой, - подумал Арнольд Августович, - ведь врет, ведь опять будет врать.

- Хорошо, мы выпустим тебя прямо сегодня, - сказал Арнольд Августович, - сейчас принесут твою одежду.

- Не-а.

- Почему?

- Потому что я сказал, что буду носить только черное.

- Тогда обьясни, почему тебе так нравится черный цвет.

- Просто так нравится.

Арнольд Августович присел на краешек кровати.

- Коля!

- Я не Коля.

- Но ты ведь Коля Крабовицкий, не так ли?

- Так.

- Тогда в чем дело?

- Я черный человек. Я хочу, чтобы меня называли только так.

- Это очень длинно и неудобно. Может быть, у тебя есть и другое прозвище?

- Тогда называйте меня Краб.

- Хорошо, Краб.

- Не "хорошо, Краб", а просто Краб.

- Если тебе не очень тяжело, - сказал Арнольд Августович, - расскажи ещё раз, как это все было, Краб.

- Не тяжело. Мы поехали в лес, разложили костер...

...Их было девять и физрук со сломанным носом, поехали только самые беспризорные, потому что опасно ходить по ночам в пригородном лесу. Опасно, но все равно многие едут - надо же где-нибудь отдохнуть. Краб сидел и смотрел на огонь, думая обо всем сразу - такое странное чувство, когда смотришь на огонь.

Он вспоминал стихи. Он думал, что должны быть стихи об огне, о том, как приятно смотреть на огонь. Он любил стихи и помнил много стихов - и плохих, и хороших - хорошие он любил повторять про себя, а плохие - вслух, подчеркивая все плохое, что в них есть. Это давало ему приятное чувство превосходства, поднимало в собственных глазах - мол, даже я никогда бы не написал такого.

- Мы поехали в лес, разложили костер, посидели, потом немного выпили, - сказал он. - Так, немного, не сильно накачались.