Филип Фармер - Многоярусный мир. Том 1. Сборник фантастических произведений

— Но ты сказала, что приняла…

— О, часть его. Большую часть его, если так тебе нравится. Мы все умираем, часть за частью, по крупице, но мы же не волнуемся, ведь отмершие части заменяются. Он скоро… скоро потеряет еще гораздо больше частей, но — когда все закончится, снова будет самим собой. — Она заявила с такой уверенностью, что, наверное, сказанное звучало по-детски. Но если так, это было совсем не детством.

— У тебя есть идея, — с определенностью заключил Кеогх. Как он и говорил врачам, он узнал ее.

— Все эти… эти создания в его крови, — задумчиво произнесла она. — Та борьба, сквозь которую они проходят… они пытаются выжить. А думал ли ты когда-нибудь вот так, а, Кеогх? Они ужасно хотят жить. Подумай об этом. — Его тело тоже хочет, чтобы они жили. Оно поддерживает их везде, где они прижились. Так сказал доктор Вебер.

— Ты на что-то натолкнулась — у тебя что-то есть, — без эмоций заметил Кеогх, — но чтобы это ни было, мне думается, не мне не по нраву.

— Я хочу, чтобы ты возненавидел. Я хочу, чтобы ты сражался с этим. У тебя один из чудеснейших умов, которые я когда-либо знала, Кеогх, и я хочу, чтобы ты продумал всевозможные доводы против. И на каждый довод я найду контрдовод, и тогда мы будем знать, что нам делать.

— Тебе лучше продолжить, — с неохотой произнес он.

— У меня с Вебером этим утром состоялся ожесточенный спор, — вдруг выпалила она.

— С этим че… когда? — он бросил взгляд на часы. — Еще рано.

— Около трех или четырех, наверное. В его комнате. Я отправилась к нему и разбудила.

— Послушай, не смей делать подобных вещей с Вебером!

— Я посмела. В общем, он уехал.

Он поднялся, и редкие пятна гнева загорелись на его щеках. Он сделал вдох, выдох и снова сел.

— Тебе лучше все рассказать.

— В библиотеке, — начала она, — есть книга по генетике. И в ней упоминается об экспериментах над бельгийскими кроликами. Самки были оплодотворены не спермой, а каким-то соляным или щелочным физиологическим раствором.

— Я помню о чем-то таком. — Он привык к ее манере кругами подходить к чему-то важному. Она строила ступени диалога не как рабочий, а как архитектор. Иногда она подносила порции своего строительного материала и складывала их подле строения. Если она и делала так, то значит материал был нужен и пойдет в ход.

Он ждал.

— Самки родили маленьких крольчат и все они оказались также женскими особями. Самое интересное то, что они были практически идентичны друг другу и матери. Рисунок сетчатки глаза был так схож, что даже экспертов можно обмануть их фотографиями. „Невозможная похожесть“ — вот, что сказал один из них. И я разбудила доктора Вебера, чтобы рассказать ему.

— А он сказал тебе, что читал эту книгу.

— Он ее написал, — кротко сообщила она. — И тогда я ему сказала, что если он смог такое сделать с бельгийскими кроликами, он может сделать то же-она кивнула на свою большую постель, — с ним. Затем она помолчала, пока Кеогх отвергал эту идею, потом нашел, что она застряла в голове, подобно занозе, обратил на нее свой мысленный взор, попытался стряхнуть ее прочь, снова, — и не смог, тогда медленно приблизил ее, перевернул, покрутил так и эдак.

— Взять одно из этих… этих созданий, похожих на яйцеклетку, — заставить его расти…

— Тебе не нужно заставлять его расти. Оно само отчаянно хочет расти. У тебя их тысячи. И с каждым часом на сотни больше.

— Боже мой!

— Эта мысль пришла мне в голову, когда доктор Рэтберн предложил операцию. В одно мгновение, подобно чуду. Если ты кого-нибудь любишь, — посмотрела она на спящего, — чудеса происходят. Надо лишь хотеть, чтобы они происходили. — Она посмотрела на него так пронзительно, что он отодвинулся назад в своем кресле.

— Я могу иметь все, стоит только захотеть — и все, что мне необходимо-хотя бы возможность. Нам лишь надо ее реализовать. Вот почему я отправилась к доку Веберу этим утром. Попросить его.

— Он сказал — невозможно.

— Сперва. Через полчаса или около того заявил, что вероятность один шанс к миллиарду или триллиону… но понимаешь, как только он это произнес, то тем самым подтвердил, что возможно!

— И что ты тогда сделала?

— Позволила ему попробовать.

— И значит, поэтому он уехал?

— Да.

— Ты сошла с ума, — он сказал это прежде, чем смог остановиться. Она, казалось, вовсе этому не возмутилась. Она сидела и хладнокровно ждала.

— Послушай, — сказал наконец Кеогх, — Вебер сказал, что эти деформированные — э-э, — создания были похож и на оплодотворенную яйцеклетку. Он никогда не говорил, что это именно так. Он мог бы сказать-что ж, я сделаю за него-что это не оплодотворенные яйцеклетки.