Владимир Журавлев - Сын планеты

Тихо подошла Буби.

— Она убьет себя наркотиками за неделю, — пробормотала Буби.

Она была права. Но мы оба понимали, что без наркотиков ужас убьет Анни-ко за сутки. В отличие от наместника и Эстер, для нее война не была игрой.

Я качал ее на руках и баюкал, пока она не погрузилась в тяжелый сон.

День десятый.

— Вместе с крыльями мы потеряли фактор внезапности, — наконец признал наместник. — Остается воевать традиционными способами, а против них черные подготовлены. Тут нам и конец. Но у нас есть Страж. Ведь ты же один из них, только за нас, так? Вот и рассказывай, как нам можно победить — или хотя бы уцелеть.

Он так ничего и не понял! И все еще пытался командовать. Что ж, непонятливые бьются мордой об стенку.

Отряд кружком сидел вокруг меня на теплых камнях. Синела на склонах ягода, посаженная предками нынешних охотников. По хребту вилась неприметная тропа-рокада. В бездне неба над ней лениво кружила дозорная птица. Мирная, благостная тишина. Бойцы поглядывали на птицу тоскливыми взглядами.

— Боевой орден воинов динго, — неспешно заговорил я. — возник из отрядов самообороны людей, опьяненных свободой. Это были первопроходцы. Оторвавшись от материнской планеты, они вкусили воли и изменились настолько, что предпочли принуждению бой и смерть. Таким образом, воины динго по духу родственны всем нам.

— А по крови? — полюбопытствовал кто-то дотошный.

— Впервые это произошло в ином мире, за бесконечностью пространства, примерно семнадцать тысяч лет назад. Но память о тех событиях все же сохранилась, в форме легенд и песен о Стражах гор. Те народы, чья память хранит подобное, являются, таким образом, прямыми наследниками тех первых воинов.

Бойцы загомонили. Наместник недоверчиво хмыкнул, Эстер тоже. Они оба учились в университетах на материнской планете и помнили, что писаная история их мира начинается десять тысяч лет назад, а до того обезьянье существование и войны друг с другом каменными топорами.

— Орден неоднократно бывал разгромлен, но возрождался вновь, — продолжил я, — ибо тяга к свободе неистребима. И с каждой битвой множились военные знания и арсеналы. Дело в том, что по традиции наставников ордена хранила тайна — никто не знал, кто они. Наставники спасались от уничтожения и передавали искусство последующим поколениям бойцов. Со временем орден возвысился, и единственной серьезной угрозой считался сам себе. Ну, так оно и получилось. Общение со смертью уродует души людей, делает их жестокими и нечувствительными к страданиям тех, кого они призваны защищать, а великое воинское умение взращивает великую гордыню и презрение к тем, кто избрал мирный путь. Воины ордена динго стали диктовать народам, как им жить, стали распоряжаться их судьбами. Так закатилось солнце свободы над первым из восставших миров. Так же погибает и эфемер — те, кого мы призваны защищать.

— Ты не болтай! — сказал наместник недовольно. — Ты говори, как бить черных!

Он так ничего и не понял. И остальные тоже.

— Неужели вы думаете, что я буду готовить к бою свору, уподобившуюся черным бойцам? — удивился я. — Что я передам знания тем, кто недрогнувшей рукой обрек на страдания тех, кого призван защищать?

Именно так они и думали. И очень разозлились, когда поняли, что я с ними не согласен.

— Возьмите его, ребята! — приказал наместник. — И заткните рот, по законам военного времени.

«Ребята» двинулись на меня с удивительным единодушием, не различая, кто гераклит, а кто «дракон», и даже горные охотники ломились заодно со всеми. Осмелели! Решили, что я — просто воин ордена динго. Просто один из многих.

За моей спиной неслышно, неуловимо быстро, как змея перед броском, возникла и закачалась фигурка Анни-ко. Она была без меча Стражей, и это было самым важным. Труды мои, значит, не пропали даром!

Я отлупил их всех, не жалея носов и зубов. Анни-ко отбила Эстер ее чудные стройные ноги, набросилась сверху и лупила на манер бешеной кошки. Но не увлекалась — когда я закончил, она прекратила драку тоже. Наместник вообще в драке участвовать не смог. Он лежал, вжавшись между камнями, а пули над его головой методично крошили гранит, не давая вздохнуть, не то что подняться.

— Буби, не трать боезапас! — крикнул я.

Буби спустилась со скалы, на плече снайперская винтовка, ослепительная улыбка до ушей. На какое-то время она снова стала молоденькой, жизнерадостной любимой женой вождя, проказливой не хуже своих детей.

Наместник поднялся из-за камней, впрочем, лишь для того, чтоб получить удар «тигриной лапой» и улечься обратно.