Борис Ляпунов - Искатель. 1963. Выпуск №6

Из-за гор, в той стороне, где было Средиземное море, показался край солнца.

С наступлением дня бой на правом берегу Эбро все разгорался. Видимо, фашисты оправились от неожиданности и начали оказывать заметное сопротивление.

Засвистели снаряды. Столбы воды метнулись вверх.

Пехота побежала по мосту. Сначала было непонятно, откуда бьют пушки. Потом кто-то из бойцов махнул рукой вниз по течению Эбро. Там, примерно в трех километрах от переправы, появилась франкистская батарея.

Когда въехал на мост очередной танк, Педро подбежал к командиру взвода и приказал, перейдя мост, взять пехоту на танки и двинуться в сторону франкистской батареи — расстрелять или раздавить ее.

Обстрел продолжался, но лодки по-прежнему двигались между берегами и пехота шла по мосту, только бойцы ускорили шаг.

Снаряды ложились вразброд, иногда попадали даже на берег. Фашисты торопились.

Наконец из-за белого песчаного бугра выполз последний танк третьей роты. Педро вскарабкался на броню, встал рядом с командиром у открытого люка. Машина была уже на середине переправы, когда снаряд ударил в понтон чуть впереди.

Понтон стал проседать, и тяжелая машина соскользнула с моста в реку. Педро понял, что произошло, только когда вода ударила его в лицо и водоворот над упавшим танком стал затягивать на дно. И течение было очень сильным. Он рванулся изо всех сил и почувствовал, что его схватили за волосы.

Вздохнуть не мог — вода забила горло и грудь. Это было страшно, потому что он видел небо и солнце, слепившее его, а дышать не мог. Потом затрясся, и сознание помутилось.

Потом он чувствовал, что его волокут по песку. Дыхание спирало, очень болела грудь, а в горло будто воткнули кол.

Его прислонили спиной к чему-то жесткому. Он сидел. Кто-то подошел и спросил на незнакомом языке, видимо, о нем, потому что бойцы ответили тут же и опустились перед ним на корточки. Это Педро увидел, открыв глаза.

— Живой, — сказал голубоглазый, стоящий ближе всех. — Живой? — почему-то вновь спросил он и сам себе ответил: — Живой!

Он говорил по-испански.

— Живой, — собравшись с духом, сказал Педро.

— Испанец?

Это спросил голубоглазый.

Лицо у него было хорошее и веселое.

— Чех.

— Чех?! — И голубоглазый сказал фразу, в которой было много слов, очень похожих на русские.

Педро покачал головой и почему-то сказал по-польски единственные слова, которые он знал:

— Не мовлю.

Голубоглазый рассмеялся. Он сел на песок и смеялся, и все вокруг тоже смеялись.

— Да ты же русский! Настоящий русский, — по-русски сказал голубоглазый.

— Русский.

— Как зовут-то?

— Петр Мохов.

— А меня — Ян Геш. Я чех. Понял?

— Ян Геш…

Педро постепенно приходил в себя. Он уже видел за спиной Яна Геша реку и мост с вырванным посредине настилом, бойцов, которые перепрыгивали через брешь. Снаряды у переправы не рвались.

— Задавили? — спросил Педро.

— Что задавили? — с удивлением посмотрел на него Ян.

— Батарею. Батарею, которая стреляла.

— Танк смял.

Педро кивнул.

— Отлеживайся, танкист, — сказал Ян Геш, поднимаясь. — Отлеживайся — и к своим. А нам пора. Наступление.

— Да, — кивнул Педро. — Я чуток отлежусь.

Он говорил по-русски.

Бойцы ушли.

Педро вдруг вспомнил, что не спросил, спасся ли кто-нибудь из танкистов. Он качнулся вперед, словно от толчка, огляделся. Кроме него, на берегу никого не было. Рыжая, как жидкий кофе, река текла быстро и поблескивала под солнцем. Он долго смотрел на воду. Закружилась голова. Очнулся он от взрыва и увидел выходящий из пике фашистский самолет. Сверху сыпались комья земли.

Тогда Педро побрел к тропинке на высокий берег. Она была крута. Желтая и ноздреватая земля напомнила ему одесский ракушечник.

«Ну да! Одесский ракушечник, из которого построен весь город! Точно, точно такой же!»

Пожалуй, только теперь он по-настоящему очнулся.

Снова заныли моторы над головой. Педро посмотрел вверх. Бомбардировщик заходил на мост.

Переправа была пуста. Она сделала свое дело.

Бомба легла точно у края моста. Взрыв подбросил вверх вспененную белую воду, обломки досок, понтоны. Переправа разломилась надвое, и поплыла к берегам каждая из частей.

Педро взошел на берег и увидел равнину, чуть всхолмленную равнину, которая тоже показалась ему очень знакомой, — про себя он назвал ее степью. Далеко, почти у самого горизонта, поднимался черными клубами дым и угадывались дома. Там шел бой, и он двинулся в ту сторону.