Глеб Голубев: Тайна пирамиды Хирена

Мятежи и волнения в период этого междуцарствия охватили всю страну и порой, видимо, принимали характер настоящих восстаний. Об этом свидетельствует любопытный документ той поры, известный под условным названием "Горестного речения". Неизвестный автор его весьма красочно изображает это восстание и жалуется:

"Воистину: благородные в горе, простые люди же в радости.

Каждый город говорит: "Прогоним богатых из наших стен!"

Смотрите: кто раньше не имел хлеба, владеет теперь закромами. Тот, кто голодал, владеет теперь амбарами, кто брал зерно в долг, теперь сам раздает его.

Воистину: вскрыты архивы, похищены списки обязанных платить подати, и рабы превратились в господ!"

И как же обидно, что мы почти ничего не знаем об этом интереснейшем отрезке истории! Не знаем даже точно и спорим до сих пор, сколько лет продолжалось это "Смутное время", так богатое всякими драматическими событиями: сорок или десять?

Меня всегда, признаться, обижает, что для людей, не занимающихся специально древним Египтом, вся многовековая история его сливается в какое-то смутное пятно, даже, пожалуй, небольшое пятнышко. А ведь по своей протяженности этот отрезок истории человечества составляет четыре с лишним тысячи лет, в то время как с начала нашей эры времени протекло в два раза меньше. Основатель первой династии фараонов Нармер был для Эхнатона и Тутанхамона таким же далеким предком, как, скажем, для нас легендарен Александр Македонский или Вергилий.

События сравнительно недавнего временя предстают перед нами в довольно правильной исторической перспективе. Мы достаточно отчетливо представляем себе, как много всяких событий произошло за последнюю сотню лет. Но с более отдаленными временами происходит некое смещение, своего рода "историческая аберрация", что ли. В школьном учебнике вся история древнего Египта умещается на двух-трех страницах. А ведь вспомните, что это сорок с лишним таких же столетий, что и наш век. И в каждом том далеком от нас столетии люди так же рождались, старились и умирали, радовались и горевали, переживали всяческие драматические события и опасные приключения.

Сколько таких событий, задевавших и затягивавших в свой водоворот тысячи человеческих судеб, произошло в те бурные полвека смут и потрясений между смертью фараона-еретика Эхнатона и окончательным восстановлением старых традиций при Харемхебе! А в трудах историков - пустота, зияющий провал, настоящее "белое пятно", в тумане которого лишь смутно мелькают отдельные расплывчатые фигуры.

И где-то в том же тумане, среди этих смутных фигур прячется и загадочный Хирен, не дающий мне теперь покоя.

То, что мы знаем о нем, можно отметить, загибая пальцы всего на одной руке. Но каждая из отрывочных весточек, с большим трудом вырванных у забвения несколькими поколениями египтологов, вызывает великое множество вопросов и заставляет вести все новые и новые поиски.

Начать с того, что Хирен, видимо, был выходцем из Нубии вот из этих самых пустынных краев, где теперь я стою в раздумьях перед его таинственной фальшивой пирамидой. Его имя упоминается в одной из надписей времен Эхнатона, и при этом говорится, что он был "великим и знающим строителем, поистине новым земным воплощением божественного Имхотепа".

Жившего за тридцать веков до него строителя первых пирамид Имхотепа к тому времени уже провозгласили богом, и все писцы, приступая к работе, непременно совершали жертвенные возлияния в его честь. Приписываемые ему афоризмы почитались бессмертными.

И вот с этим легендарным искусником сравнивали молодого Хирена. Любопытно!

А то, что он в те годы был еще молодым, доказывает единственный сохранившийся его портрет.

На фреске, где изображены почетные гости, приносящие дары новому фараону Тутанхамону, нарисован молодой нубиец в набедренной повязке из шкуры леопарда. Он с низким поклоном преподносит юному фараону какое-то странное сооружение: не то детскую игрушку, не то модель какой-то машины.

Уже раньше некоторые египтологи высказывали предположение, что этот нубиец на фреске - Хирен. Все сомнения отпали, когда Красовский нашел в пирамиде статуэтку с именем Хирена: да, это, несомненно, одно и то же лицо.

Но когда же Хирен стал фараоном? Видимо, после смерти Тутанхамона, в смутные времена. Как это произошло? Какую политику проводил Хирен, оказавшись на престоле: пытался продолжать реформы Эхнатона или, наоборот, как и Тутанхамон, принял сторону жрецов? Почему же тогда его правление не оставило никаких следов в документах и на памятниках того времени?