Сергей Гомонов - Послания себе (Книга 3)

Он улыбнулся, увидев фигуры своего Помощника и юного фараона, преодолевших Мекхаат. Он сидел на престоле у водоема, в котором неспешно расцветал лотос.

А невидимые души Великого Зала Суда запели гимн, ибо отныне их стало больше:

Ты - луна, находящаяся на небе,

Ты делаешься юным, когда ты желаешь,

Ты делаешься молодым, когда ты хочешь,

И ты Нил великий на берегах в начале нового года;

Люди и боги живут влагой, которая изливается из тебя,

И я нашел также, что твое величество - царь преисподней...

- Как тебе это удалось? - вопросил Он своего Помощника и указал глазами на юношу.

- Ты был им, и это многое значит...

Молодой фараон во все глаза смотрел на того, ради кого преодолевал столь трудный путь - иногда сознательно, а подчас и вслепую, так же инстинктивно, как новорожденный котенок ползет к животу матери, стремясь быть обласканным теплым и шершавым язычком.

ОН снял со своей головы корону из стеблей папируса и увенчал ею своего сына.

- Мне пора...

Анубис и Упуаут поднялись и подошли к Нему: Анубис справа, Упуаут - слева. И безбородый правитель увидел вдруг, как все трое слились воедино и стали Осирисом, по форме и содержанию. И, обратившись Осирисом, стали чем-то бОльшим, беспредельным, непостижимым.

- Я... не понимаю... - прошептал мальчик.

- Не беда, - сказал Помощник, прощаясь с Верховным. - Я тоже. Но Путь длинный, а Колесо круглое... Посмотри в небо. Звезды исчезают перед рассветом, как воспоминания... То, что может быть названо, должно существовать. То, что названо, может быть написано. То, что написано, должно быть запомнено. То, что запомнено, живет. В земле Хеммета дышит Осирис...

- Звезды исчезают, как воспоминания, а запомненное все равно живет?.. - переспросил, задумываясь, фараон.

- Они исчезают на рассвете, чтобы вернуться после заката...

Николай аккуратно отклеил пломбу, повернул в замке ключ и беспрепятственно вошел в опечатанную квартиру.

Здесь все было, как пять лет назад. Кто-то прибирался в коридоре, в комнатах, даже замыл следы крови...

Почему я помню это? Я никогда здесь не был... Но не разум, а душа правят сейчас моими действиями, и я решил поддаться. Что было бы, не брось я свой "Форд" посреди дороги, когда началась гроза, а поддайся воле разума: "Лезть под дождь ночью безумие!" Теперь у меня до невозможности режет в горле, но голова моя цела. Я видел потом, что стало с моей машиной и тем угонщиком - случайно видел, по телевизору... Я догадался, что эта обгорелая железяка - мой "Форд"... Душа, именно душа не позволила мне тотчас броситься к Ней и закричать: "Не верь, ладонька! Не верь: я живой!" Или теперь, наоборот, это был разум?.. Кажется, я запутался... Но сны вернулись ко мне, и я уже дважды нащупал нить, ведущую прочь из Лабиринта. Эта нить привела меня сюда, в мою... Нет, почему ж - мою?! В Сашину квартиру в старом, еще сталинском, доме его родного уральского города... И ключи я нашел под крышей гаража, между кирпичами, без всяких проблем, будто ЗНАЛ, что они там лежат... Или знал? Без "будто"?

Здесь находились тела Дарьи и Артура - так и так, поперек коридора. Они были еще теплыми, когда я...

Николай опустился на колени и склонился над тем местом, где лежал труп Дарьи.

Да, вот так все и было... Затем - очередь Артура... Он отчаянно сопротивлялся, все хотел вернуться, вскочить и преследовать убийц. В своем запале он даже после прямого попадания в голову умудрился пробежать за киллерами несколько шагов, до последнего прикрывая Дашу... Это страшно - вроде как у цыпленка с отрубленной головой открывается какой-то внутренний резерв, и он начинает носиться, уже мертвый, но живой. Однако Даша не успела испугаться. Она не так, как Артур, цеплялась за жизнь - пуля в сердце заставила ее мгновенно успокоиться... Стекленеющие глаза сквозь толщу времен и сейчас как будто смотрели на меня, когда я склонился над тенью воспоминаний... МОИХ воспоминаний...

Цыпленок с отрубленной головой... Дьявольщина! Что за сравнение?!

Отголосок прошлого: сверкающий, не инкрустированный меч в замахе. "Будь ты проклят! Твоей душе вовеки не найти разум и тело!" Так оно и было - вовеки...

Николай сглотнул и снова ощутил боль в горле. Его где-то сильно просквозило в мокрой одежде, а он-то считал себя неуязвимым для "глупых" болезней. Из-за этой "глупой" болезни он три дня провалялся с температурой под сорок в гостиничном номере Пятигорска - вот куда его закинуло полубредовое состояние...

Посмотрел - и хватит. В Челябинске тебе есть куда податься... Ник повернулся, чтобы выйти из зала и вдруг увидел висящую на стене, небрежно полузакрытую портьерой картину. Те, кто здесь убирал, видимо, не слишком интересовались искусством...