Инна Зинченко - Превратности судьбы и недоразумения

Я вздохнула.

— А ты, по — моему, просто мне завидуешь.

Если бы его способности сейчас не дремали, он бы испепелил меня одним только взглядом. Боже! А мне — то казалось, что я его люблю!

Все с интересом наблюдали за нами. В берлоге стояла образцовая тишина, как на кладбище, даже тише.

— Я тебе не завидую! Я просто устал от тебя и твоих выкрутасов! Давно уже устал!

— Это у нас взаимно. — Тихо согласилась с ним я. — Я тоже от тебя устала. Ари, а помнишь, когда — то ты говорила, что мы — идеальная пара? Получается, варды тоже ошибаются?

Ари многозначительно усмехнулась.

— Нет. Идеальной парой вы и были на тот момент, но ведь с тех пор многое изменилось.

А мне — то, наивной, всегда казалось, что любовь, если это настоящая любовь, — это навсегда.

— Ничто не вечно под луной. — Многозначительно ответила Ари. — Всё течёт, всё меняется. Мне думается, что нам надо обсудить более серьёзные проблемы, нежели ваши чувства. Или я не права?

Молчавший всё это время Ирф, поднялся и сказал:

— Не знаю, как вы, но я не хочу его убивать! Я не вижу причины. Вчера мы с ним сражались бок о бок, а сегодня вы говорите, что его надо убить. У нас так не делается!

О, Боже! Наш грозный вояка. Я готова сейчас тебя расцеловать за твою смелость и благородство! Всё правильно, даже, если неправильно, раз вчера мы вместе сражались против общего врага, значит, сегодня мы не имеем права даже думать о том, о чём мы сейчас думаем.

— У этой проблемы должно быть другое решение.

— Какое? — Ехидно спросил Соф.

— Не знаю, но оно обязательно найдётся! И вообще, чего ты так взъерепенился? Как ты собираешься его убить? Да, если он не захочет умереть, а он не захочет, то он не умрёт. Убить его неожиданно? Хватит ли у тебя на это силы?

Он задумался. Я по его лицу видела, что мысли его терзают такие, что самому перед собой стыдно. Он старательно боролся с ними, пытаясь перед собой как-то оправдаться.

С некоторых пор я стала фаталисткой. Я свято верю, что чему быть, того не миновать. Где — то там, наверху, в большой книге, записаны наши судьбы и всё. Что там записано, должно сбыться. Когда — то это всё доказывал мне Соф, правда, ни о какой книге он не говорил, но смысл был тот же — ничего не изменить — всё предрешено.

— А я хочу пить. — Заявил Ирф и поднялся. — Пойду, поищу здесь реку или ручей, какой — нибудь. Надеюсь, что вода здесь лучше, чем в этом тухлом посёлке.

Он направился к выходу, но столкнулся с Тирто. Тот принёс непонятный, очень большой плод, отдалённо напоминающий тыкву — переросток.

— Я вам воды принёс. — Смущённо улыбаясь, сказал он. — Совсем забыл, что у меня кончилась вода.

Сейчас мы живём в мире, где нас просто не должно быть. Правильно ли это? Должны ли мы влиять на естественный ход событий? Я могу сколько угодно задавать себе такие вопросы, но это ничего не меняет. У меня нет другой жизни, хотя жизней у меня много. Я смотрю на здоровяка Тирто и понимаю, что он гораздо лучше нас, он — настоящий. А мы? Мы искусственные создания. Мы состоим из двух половинок, одна из которых настолько чуждая нам, что мы даже не пытаемся её понять!

Иногда вспоминаю свою первую встречу с Софом и думаю, а что бы было, прими я другое решение? И могла ли я вообще принять другое решение? Всё ли предопределено или я, всё-таки, могу изменить будущее. Нет? А, если очень постараться? Тоже нет? Думаю, что однажды мне это удастся. Не знаю как, но я это сделаю! И что тогда? Я попаду в иную реальность, иной вариант будущего?

Я вскинула голову и попыталась представить себе ту сумасшедшую звезду, которая управляет моей судьбой. Неудачное время для рождения я выбрала. В тот момент, видимо, что-то во Вселенной разладилось ненадолго. Вот и моя жизнь получилась такое странной и неправильной. Мне давно уже пора иметь семью, или хотя бы любимого мужчину. Но ничего нет, кроме этой бесконечной гонки по чужим мирам, к которым я не имею никакого отношения.

— Тирто, расскажи мне об этом мире. — Прошу я.

Его не удивляет мой вопрос. Он готов отвечать на все вопросы, лишь бы с ним общались. Ему нравится разговаривать с себе подобными. Большое, немного жутковатое синее лицо светится, когда его слушают. Он упивается разговором — говорил, говорил и не мог наговориться, как невозможно напиться вволю в дрожащий зной. Он становится немного суетливым и многословным. Мы сидим под гигантским деревом вдвоём, никто нам не мешает. Все разбрелись по лесу. Я почему — то даже не волнуюсь за них.