Олег Серегин - Хирургическое вмешательство

Даниля грызла тоска. С каждой минутой делалось всё тошней, и он уже ловил себя на том, что хочет что-нибудь разнести. Начистить чью-то морду или разбить машину. Шла рядом Мрачная Девочка, мягко переставляя по листьям серые туфли; у неё был нежный точёный профиль, и по щекам спускались прядки, которые она не смогла зачесать в узел. «Но я же не люблю её!» — повторял про себя Даниль, злея от изумления: Аннаэр его раздражала, она была не в его вкусе, его бы только порадовала перспектива никогда её больше не видеть — и всё равно, раз за разом, он заходил за ней на работу, провожал до дома, представлял тёмные волосы распущенными, тонкие губы — улыбающимися… Как-то он ради эксперимента представил её голой и ждущей. Не заинтересовало.

И всё равно — шёл. Смотрел.

Шизофреническая Аннаэр со склонностью впадать в прострацию, любовью к японским мультикам и способностью сутками сидеть в интернете.

Мрачная Девочка.

— Ань, а почему ты боишься Ящеру звонить? — не вынеся молчания, ляпнул, наконец, он. Углубившаяся в размышления Аннаэр не услышала, и вопрос пришлось повторить.

Тогда она подняла голову и смерила его мрачным взором.

— Не называй Эрика Юрьевича Ящером, — сказала холодно. — Хотя бы при мне. Я много раз просила.

— Ладно, ладно… почему ты Лаунхофферу не звонишь?

— Я звоню.

— А сейчас?

— Я не хотела помешать.

Даниль помялся. Он, конечно, сам себе устроил инквизиторские пытки, уйдя с работы слишком рано и слишком рано выманив с неё Аннаэр. Каждый раз некстати воскресала надежда, что вот сегодня-то он сумеет нормально с ней поговорить, а то и пригласить куда-нибудь. Сергиевский лелеял коварный замысел: в этом «куда-нибудь», куда нормальные парни водят нормальных девушек, Аня перестанет быть вещью в себе и сделается обычной заученной дурой. Излучение её внутреннего мира, слишком живого и могучего, рассеется, а тогда, быть может, исчезнет и наваждение.

— А… как у тебя с диссером?

Говорить с Аннаэр можно было на три темы: о науке, о Лаунхоффере лично и о японских мультфильмах. С последней темой Даниль был в пролёте, так что оставались первые две.

— Нормально, — Мрачная Девочка, похоже, не собиралась поддерживать беседу, но всё-таки сдалась. — Мне летом пришлось половину третьей главы переделывать, данные неверные оказались. Ну и теоретическую часть тоже переписать надо было… я переписала, не знаю, что Эрик Юрьевич скажет. Мне не нравится, — она опустила глаза, занервничав, — надо ещё думать, я не успевала ничего, работы много было… ужасно. Я и сегодня весь день думала, ничего не придумала. Голова кругом пошла. Эрик Юрьевич…

— Что ты так из-за Ящера переживаешь? — тоскливо спросил Даниль.

— Не называй его Ящером! — Аннаэр резко обернулась. — И не делай вид, что тебе всё равно. Можно подумать, я не вижу.

— Что?

— Эрик Юрьевич курит — и ты начал. Эрик Юрьевич носит зимой летние плащи — и ты носишь. Ты тоже перед ним преклоняешься.

Даниль окончательно скис, тем более, что крыть было нечем.

— Ань. Ну почему мы всё время говорим о нём?

— Потому что мы к нему идём, — сердито отвечала она.

— Ань, — беспомощно повторил Даниль. — Может… может, мы в кино как-нибудь сходим?

— Зачем?

Она его не отшивала, она искренне изумлялась, зачем люди ходят в кино. Сергиевский приближался к отчаянию. Снова та же фигня.

— Ну… — он мучительно искал тему, — а кто ты на ЖЖ?

— У меня нет ЖЖ.

— Ну… у тебя же есть место, где ты в Сети обычно сидишь?

Аннаэр покосилась на Даниля с таким видом, точно он попросил у неё код от кредитной карточки.

— Там нет ничего для тебя интересного.

— Ну почему ты так решила? — он решил, что в меру поканючить будет забавно, но просчитался. Лицо Аннаэр приняло неописуемое выражение, напоминавшее одно из неописуемых выражений лица профессора Воронецкой; Мрачная Девочка остановилась, прикрыла глаза и странным голосом изрекла:

— Ибо.

Даниль смирился.

— Понял.

Слишком много времени оставалось им пробыть вместе. Аспирант готов был скрипеть зубами. Даже отправься они к метро, всё равно приехали бы раньше назначенного. «Кстати, а может, правда в метро?» — пришло Данилю в голову. Подземки он не видел уже лет пять, с тех пор, как доцент Гена обложил его матом, после чего студент Сергиевский внезапно научился передвигаться как положено — через совмещение точек.

Идея романтичной поездки с девушкой в метро некоторое время занимала его мысли, но казалась всё менее и менее удачной. Потом образ матерящегося Гены встал перед глазами, и Даниля осенило.