Олег Серегин - Хирургическое вмешательство

— Ну вот ты папе и скажи, — кивнула Иллиради. — Я поеду побыстрей, ладно? На завалинку положу.

Ксе смотрел ей вслед.

Тяжести в сумках не было, только объём: шаман купил Женю одежды и зимнюю куртку взамен сандовой. Добравшись до дома и поздоровавшись с хлопотавшей во дворе Эннеради, он поднялся по резной лестнице на третий этаж и пошёл к дверям комнаты, где их с божонком поселили. В коридоре было темно, холодно и как-то неуютно, но уставший как собака Ксе не придал ощущениям особого смысла.

Дверь была заперта изнутри. Шаман постучал, потом постучал ещё, потом окликнул придурка-Женя, и, наконец, удивился. Любой мальчишка мог спать непробудным сном, но Жень, бог войны, не позволял застать себя врасплох и беспомощным.

— Что такое? — раздался над ухом бас Менгра-Ргета.

— Здравствуйте, Менгра, — утомлённо сказал шаман. — Да вот… дверь запер и не открывает. Иллиради сказала — спит до сих пор…

— Спит? — со странным выражением повторил Ансэндар.

Он мягко отодвинул Менгру, который уже примеривался к двери могучим плечом, и провёл ладонью по некрашеным доскам; едва слышно щёлкнула задвижка с той стороны, и дверь распахнулась.

Ксе чудом устоял на ногах.

— О нет… — тихо сказал громовержец.

Менгра что-то нечленораздельно буркнул.

На серо-белом ковре сохло страшное бурое пятно. В центре его, лицом вниз, лежал полуголый мальчишка; рассыпавшиеся золотистые волосы скрывали его лицо, и в первый миг Ксе подумал самое худшее — казалось, что Жень не дышит… шаман не знал, нужно ли вообще божонку дышать, знал, что жизни его угрожает совсем не то, что жизням людей, но вид истекающего кровью тела бил не по разуму — по инстинктам.

Оттолкнув Менгру, Ксе кинулся к Женю и осторожно перевернул его на спину. «Нет ран, — понял он и волосы встали дыбом. — Нет же ран! Что он с собой…»

— Жень! — почти заорал шаман. — Жень!

— Успокойтесь, Ксе, — с полуулыбкой проговорил Ансэндар. — Он…

Уголок бледных, без кровинки, губ подростка дрогнул, светлые ресницы приподнялись.

— Жень, ты идиот! — шаман вспотел от облегчения. — Безмозглый! Что ты сделал?!

— Кажется, я знаю, — заключил Анса. Подойдя ближе, он наклонился и разжал коричневые от засохшей крови пальцы божонка.

Менгра, усмехаясь, скрестил на груди руки и привалился к косяку двери. Открыв рот, расширенными глазами Ксе смотрел на узкий обоюдоострый кинжал с украшенной рукоятью; его тёмный металл казался маслянистым.

— Что это?

— Вы же знаете.

— Жень! — Ксе тряхнул завозившегося божонка за плечи.

Ритуальный нож совершенно не походил на тот, что божонок отобрал у адепта; он не напоминал финку, в его очертаниях не чудилось ничего хищного — нож был похож на жезл… Жень шумно выдохнул, уткнулся лбом в сгиб локтя Ксе. Шаман вздрогнул.

— Извини, — невнятно сказал божонок, и Ксе, беспомощно нахмурившись, провёл ладонью по его волосам. — Я… ну…

Ансэндар безмолвно опустил нож на измаранный кровью ковёр, тихо ступая, вышел из комнаты, и Менгра, последовав за ним, прикрыл дверь.

Ксе долго сидел молча, обнимая глупого божонка, который, похоже, вознамерился ещё немного подремать у него на руках. Тускло отсвечивая лиловатой сталью, рядом покоился ритуальный клинок жреца — тёмный на тёмном. Знак инициации и орудие жертвоприношения…

— Ну и кого мне им прирезать надо? — грустно спросил Ксе — больше в пространство, чем у Женя.

— Сам дурак, — не меняя позы, хрипловато отозвался тот. — Это конденсатор.

— Чего конденсатор?

— Жертвенной энергии, — Жень открыл глаза, но подняться так и не поднялся. — Вот… кто-нибудь про моё дело думает — это мыслежертва. Нож её притягивает… как антенна. И мне передаёт. А если без ножей, так только храмы… алтари-кумиры… и то если жрецы…

— И теперь эта… антенна тебе жертвы пересылает?

— Ни хрена… она мне… не пересылает. Она пустая.

Ксе умолк. Жень длинно вздохнул и облизал губы. Шаман смотрел в тонкий мир и видел, что от вихря осталась лишь бледная тень, он больше не в силах ни отрезать его от Матери, ни укрыть, ни повлечь за собой. Тело божонка тяжело лежало на руках Ксе; кажется, Женю не хватало сил даже подняться. «Что ж ты наделал, псих малолетний…», — печально подумал шаман; перед глазами встала спина Деда Арьи и закрывшаяся за ним дверь. «Я больше не ученик. Что же мне делать, Дед? Что мне делать?!» Не ответит. Никто не ответит. Ты остался один на один с миром, шаман Ксе. «Я не могу, — подумал он. — Я же всё потеряю. Всех. Арью, парней, работу, богиню. А что приобрету? Придурок ты, Жень…»