Ответ на этот вопрос я должен получить немедленно, и от него самого. И все же я откладывал со дня на день свой визит к нему. Прежде чем идти к нему, нужно было познакомиться с его трудами. Кибернетический библиограф в университетской библиотеке дал мне все необходимые справки.
Получив заказанные книги, я принялся за чтение. Я буквально заставил себя прочесть его научные работы. Приведя несколько фактических сведений о Марсе и его биосфере, он угощал читателя сомнительными гипотезами и наивными домыслами о разумных существах Вселенной. Его научно-фантастические рассказы были куда занимательнее. Но, к сожалению, он слишком много -аписал, чтобы я мог прочесть все им написанное.
Откладывать встречу не хотелось. Я позвонил ему, назвав, разумеется, не свое подлинное дильнейское имя, а земное, заимствованное у людей.
- Ларионов? - переспросил он. - Николай? Ну, что ж, Николай, по-видимому, придется отложить все дела, если вы уж так настаиваете. По правде говоря, я очень занят.
- Иммануил Кант тоже был очень занятый человек, но однако...-Я спохватился и не закончил фразу.
- Кант? - переспросил он. - Иммануил? Честно говоря, меня не очень интересуют кантианские идеи. Да я и не философ. Надеюсь, не из-за Канта вы так настаиваете на встрече?
- Нет, не из-за Канта. У меня есть более важные и менее отвлеченные причины.
- Вы меня буквально заинтриговали. А что это за причины, осмелюсь спросить?
- При встрече я расскажу о них.
- Ну, хорошо, - сказал он.-Я жду вас завтра в четыре часа.
Я до сих пор не могу себе простить, что пошел к Тунявскому, не прочтя предварительно все его научно-фантастические рассказы. Тогда бы я не попал в глупое положение. Но он слишком много написал, а еще больше напечатал, я же спешил встретиться с ним, спешил выяснить то, что не давало мне покоя. Мне было не до книг. Правда, я мог воспользоваться услугами автомата, реферировавшего сюжеты в Публичной библиотеке. Но я перестал ему доверять после того, как прочитал "Давида Копперфильда" и "Записки Пикквикского клуба", сличив их с этой краткой и лишенной юмора фабулой, с которой меня предварительно познакомил автомат.
Я не зря вспоминаю здесь произведения Диккенса, Придя к Тунявскому, я словно попал в тихий и идиллический девятнадцатый век. По странной прихоти или какой другой причине писатель-фантаст (он же астробиолог) поселил себя в старинном доме, похожем на музей быта и нравов. Я поднялся по лестнице в третий этаж и позвонил. Дверь открылась не только в квартиру, но в тихое диккенсовское столетие. Как раз в ту минуту, к .гда я вошел, начали бить старинные стенные часы. Они били мелодично, медленно, словно не отмеряя время, а возвращая его вам.
- А, Николай, - сказал Тунявский таким тоном, словно знал меня с детства. - Присаживайтесь. Курите? Могу угостить отличной гаванской сигарой.
В его кабинете стояла старинная мебель. Я сел в кресло, смутившее меня своей непривычной, располагающей к лени мягкостью. На стене висел пейзаж, тоже тихий и идилличный, как бы заманивающий в прошлое. Я подумал про себя:
"Э, да ты совсем не тот, за кого я тебя принимал. Пишешь о будущем, а живешь в прошлом".
Тунявский угадал мои мысли. Усмехнувшись, он сказал:
- В такой тихой провинциальной обстановке легче мечтать о будущем, чем в кабинете космолета или подземных трассах, где все несется и спешит. Смелой мечте нужен контраст.
- Возможно, - ответил я.
Наступила пауза. Я воспользовался ею и спросил:
- Что вы знаете о Дильнее?
Он рассмеялся,
- И много и мало. А почему вас так интересует вымышленная планета?
- С таким же правом я мог бы сказать и про Землю, что она вымысел. Но за истину бы это принял только тот, кто никогда ее не видал.
- Что вы хотите сказать, Николай? Я не совсем понимаю вас. Ведь о Земле мы с вами знаем не из научно-фантастического рассказа, а о Дильнее вы узнали, прочтя мою повесть "Скиталец Ларвеф".
- "Скиталец Ларвеф"? У вас есть такая повесть? Я не читал.
На лице Тунявского появились признаки недовольства.
- Не читали? Не удосужились? Так для чего, черт бы вас побрал, вы спрашиваете меня о вымышленной Дильнее? Все, что я хотел и мог о ней сказать, я сказал в своей повести.
- Непременно прочту. Но меня удивляет, что вы так настойчиво называете ее вымышленной!
- Я ее выдумал.
- Вы слишком много на себя берете. Если вдуматься, это даже обидно. Представьте, что я пришел бы к вам и сказал, что я выдумал Землю. Наверно, вы обиделись бы на меня.
Читать дальше