Геннадий Гор: Электронный Мельмот

Но Кант не обратил никакого внимания на мое замешательство. Он был увлечен темой нашей беседы, речь ведь шла о пространстве и времени и о звездном небе над нами, за посланца которого я себя выдал.

Иногда по ночам мне не спится, я смотрю на звездное небо. Моя родина, милая Дильнея, затерялась где-то среди этих бесчисленных звезд, и я ее ищу, хотя знаю, что ее не найти. Она так далеко, что даже трудно себе представить.

Не удивительно ли, что у Земли есть двойник, планета, очень похожая на нее, словно между двух сестер-близнецов легло холодное отчужденное пространство и разделило их.

И когда мне становится грустно, я достаю комочек вещества, и он разговаривает со мной. Тогда мне кажется, что в этом комочке чувствительного вещества вместилась вся Дильнея, огромный мир, который вырастил меня.

- Эроя, - шепчу я, - ты слышишь меня?

- Слышу, -отвечает она шепотом.

Но это особый, не человеческий, не земной шепот, и мне кажется, что он доносится не из моей земной комнаты и даже не с Земли, а с Дильнеи. Для этого шепота нет ни пространства, ни времени.

- Ты здесь? - спрашиваю я.

- А где же еще? Я рядом. Расскажи, дорогой, о своих земных делах и заботах.

И я начинаю рассказывать ей о том, как у меня сегодня невзначай вырвались не те слова. И это произошло на одном заседании в Университете.

-Ты невзначай заговорил на дильнейско.м языке? - спрашивает Эроя.

- Нет, я говорил по-русски. Но невзначай употребил несколько выражений восемнадцатого века. Не забудь о том, что впервые я попал на Землю в конце восемнадцатого столетия. И в моей памяти застряло много вышедших из употребления слов. Один из присутствующих сказал другому тихо: "Он велеречив и напыщен". Другой был снисходительнее. Он заметил с насмешливым сочувствием; "Чудак. Он так увлечен своим восемнадцатым веком..." Они говорили тихо, но ведь наши чувства острее чувств людей, тоньше. И иногда это меня мучает. Я узнаю то, чего не должен знать.

- Но ведь с тобой, если я не ошибаюсь, был прибор, при помощи которого можно читать чужие мысли?

- Я его бросил в воду, когда шел через Литейный мост. Он лежит на дне Невы.

- Ты нечаянно уронил?

- Нет, я его бросил. Мне не хочется читать чужие мысли. Я отказался от этого преимущества над людьми Земли. Мне они нравятся, Эроя.

- А ты им?

- Этого я не знаю.

Телефон звонит.

- Слушаю, - говорю я, сняв трубку. Женский голос ласкается.

- Ты узнаешь меня?

- Нет, не узнаю.

- Что с тобой, Николай? Почему ты не узнаешь меня? Я - Вера! Вера Васильева.

Я напрягаю память, пытаюсь вспомнить всех, с кем я познакомился за восемь месяцев моего пребывания на Земле. Вера Васильева? Нет, не припоминаю.

- Я - Вера! Вера! - внушает мне ласковый женский голос.-Ты не мог меня забыть, нам нужно повидаться. Что же ты молчишь?

-Не знаю, - неуверенно отвечаю я.-Я помню всех своих знакомых...

- Нам надо повидаться, - настаивает женский голос.- Надо! Я тут близко. Спускайся. Я буду ждать тебя в вестибюле возле газетного киоска.

- Сейчас я буду там.

Я снимаю пижаму и надеваю костюм. Руки мои спешат.

Для чего я дал это обещание? Но надо же когда-нибудь объясниться. Очевидно, у меня есть однофамилец, и голос его похож на мой.

Через три минуты я уже внизу в вестибюле. Возле газетного киоска стоит девушка. Она смотрит на меня, на лице ее улыбка.

- Теперь-то ты меня узнаешь? - спрашивает она.

- Нет. Не узнаю.

- Не могла же я за полтора года так измениться. Ты, наверно, шутишь, Николай?

- Нет, не шучу.-Теперь начинаю удивляться я.-Меня зовут Николай Ларионов.

- Я знаю. Но ты не мог забыть меня. Ты здоров, дорогой?

Глаза незнакомой девушки смотрят на меня озабоченно. В них страх и надежда.

- Как же это могло случиться? Прошло всего полтора года, как мы виделись с тобой. Я улетела в Антарктику, и ты меня провожал. Всего полтора года, а ты, Коля, смотришь на меня так, словно видишь впервые.

- Впервые? Это так и есть. Полтора года назад меня не было здесь.

- А где же ты был?

Я чувствую, что мне не уйти от ответа, не увильнуть.

- Полтора года назад я был далеко.

- Где? - тихо спросила девушка.

- В окрестностях Сатурна, - ответил я так же тихо.

Девушка побледнела. Не знаю, почему она так побледнела. Вся краска отлила с ее лица. Затем она повернулась и пошла. Шла, не оглядываясь и не спеша, словно в темноте.

Она, наверно, подумала, что я сошел с ума. Я не хотел и не мог вдаваться в подробности. Для этого еще не пришло время. Но как мне хотелось крикнуть ей вслед: "Вернись! Не уходи! Я ведь не сказал самого главного".