Роберт Уильямс - Сочинения в 2-х томах

— Вы сказали правду? — спросил он и замолчал, ожидая ответа.

ПАЦИЕНТ ЛЕЖАЛ на кровати молча.

С улицы донесся далекий сигнал автомобильного рожка. Гарольд Миллер краем уха слышал, как в парке на другой стороне улицы подростки играли в мяч. А справа от них была площадка, где мужчины играли в гольф.

И хотя они ведать об этом не ведали, все эти водители на улице, дети, играющие в бейсбол и игроки в гольф, но они тоже ждали ответа от этого человека. Ждали и надеялись.

На губах пациента появилась чуть заметная усмешка.

— Я горжусь тобой, сынок, — сказал он. — Стоило прожить девятьсот лет, чтобы услышать эту историю от человека, который должен быть одним из моих правнуков.

В палате стало очень тихо. За дверью прошелестели резиновые колеса, когда проехала больничная каталка. Вдали послышался звон пробирок. Эд Грофф, казалось, перестал дышать. Рут Миллер стояла, прислонившись спиной к стене, и лицо ее было белее этой стены, а взгляд перебегал с мужа на лежащего на кровати человека и обратно.

— Так вы говорили правду? — прошептал Гарольд Миллер.

Пациент кивнул.

История, которую они, в конечном итоге, услышали от него, началась в десятом веке нашей эры. Он родился в Дартмур Форест в Девоншире, у горы Йес Тор в Старой Англии. Он тогда не носил фамилии Миллер [6] Миллер - мельник (прим. перев.) . Он вообще получил это имя в 1086 году, когда в Англии появились составители Книги Судного Дня [7] Книга Судного Дня - книга с данными первой государственной всеанглийской переписи населения, проведённой в 1086 г. по повелению Вильгельма Завоевателя, содержит также земельный кадастр; название народное по ассоциации с книгой, по которой на Страшном Суде будут судить людей (прим. перев.) , увидели мельницу и спросили имя мельника.

До этого у него было только имя Гарольд, которого ему вполне хватало. Так он и стал Гарольдом Миллером, и был записан в Книгу Судного Дня, как владелец восьми голов рогатого скота, восемнадцати свиней, пяти акров земли и одной водяной мельницы.

Следующие пятьсот лет он жил в Англии, Ирландии, Шотландии и Уэльсе. В Америку он приплыл в 1638 году на корабле «Роза». В то время туда уезжало много переселенцев. В различные времена был он кузнецом, котельщиком, матросом, хозяином китобойного судна, и множество раз фермером, или плантатором, как тогда называли фермеров. Он никогда не стремился слишком уж разбогатеть, и никогда не лез в политику или религию.

— Если вы становитесь слишком богатым, люди начинают завидовать вам, — объяснил он. — А в качестве политика или религиозного деятеля, вы слишком уж на виду.

Его существование всегда было связано с проблемой, чтобы жить незаметно, не привлекать к себе слишком много внимания. Большую часть жизни он провел в приграничных поселениях, на задворках Вирджинии, в Аппалачах в Кентукки, как раз в то время, когда те края стали называть «Темной, кровавой землей». Он жил там в 1849 году.

— Я там нашел золото, хотя и не очень много, — сказал он. — Но много я и не искал.

— И каким же боком я отношусь к этой истории? — спросил молодой Гарольд Миллер. — Вы сказали, что я должен быть одним из ваших пра-пра-правнуков? Это так?

— Наверное, — ответил пациент. — Мы так похожи, что просто должны быть кровными родственниками. Не думаю, что стоит сомневаться в том, что вы мой внук, хотя я не знаю, сколько «пра» нужно поставить впереди. Я думаю, вы принадлежите к линии, которую я породил вскоре после прибытия в эту страну. Я использовал тогда имя Миллер...

В каждом веке он менял свое имя и местожительства. Менял свою профессию, страну и начинал все сначала, уехав как можно дальше от прежнего дома. Иногда он женился и имел семью. Но с этим были проблемы. Жена старилась, а он — нет. Дети росли. Они никогда не наследовали его чудесную способность не стареть, так что наступало время — точнее, наступало бы, если бы он пустил все на самотек, — когда дети начали бы выглядеть старше его. И когда он замечал, что такой момент не за горами, он делал единственное, что мог — исчезал.

— Я всегда оставлял семью финансово обеспеченной. Через несколько лет они решали, что я умер, и забывали обо мне.

— Но разве легко было это пережить вашей жене и детям? — спросила Рут Миллер.

— Наверное, нет. Но дети росли, и я все равно становился им не нужен. А мои жены... Ну, когда они старели, наши пути так и так расходились. — В голосе его зазвучала печаль, словно ему не нравилась эта сторона его жизни.