Дмитрий Емец: Арина

— Пошел ты!

Шебутько недоверчиво расхохотался, подержал бутылку над стаканом и, издав губами звук «прр-р», пустил пустую бутылку катиться по столу. Не поймай я ее, она бы упала.

— Что-то мелкие стали делать бутылки! Не успеваешь напиться с одной и сидишь как трезвый дурак! — сказал он зло, опрокидывая в глотку стакан и кусая своими крепкими зубами колбасу прямо от палки.

— Что случилось? — спросил я, видя, что он как-то необычно возбужден.

— В том-то и дело, что ничего. Совсем ничего. Еще один совсем пустой день, черт его побери. В суде свары, клиенты плачутся из-за всякого вонючего гарнитура, а судья такой мудак… Хотя пардон — нельзя говорить «мудак» о женщине. Может быть, сказать, что она сука? Но она даже не сука, а так — оно, средний род, — и он брезгливо махнул рукой.

Я был вполне счастлив в тот момент и жил мечтами о завтрашней встрече. Мне не хотелось сейчас говорить с Шебутько, а хотелось лечь в кровать, чтобы скорее наступило утро.

Я хотел незаметно уйти и оставить его одного, но он заметив это, вскочил и захлопнул дверь кухни, загородив ее своей широкой спиной.

— Нет, ты постой! Ты скажи, зачем мы живем? Дурацкий вопрос, я знаю, но ты скажи? Ты трахаешься с кем попало, даешь взятки за свой тухлый маргарин, одеваешься в дорогие пиджачки и таскаешь этот телефон с антеннкой… Я днем сижу в суде, делю имущество, ни с кем не сплю, хотя и мог бы, надираюсь каждый вечер и все равно трезвый. Допустим, так будет пять, ну еще десять лет, а потом? Что нам пить, кого трахать?

С Шебутько всегда так. Трезвый он деятелен и редко задумывается о морали, напившись же, начинает решать глобальные вопросы бытия, причем почти всегда одни.

Я терпеливо дожидался, пока он закончит и вновь вернется за стол, чтобы пойти спать, но сегодня он был особенно взбудоражен и не хотел оставаться один, нуждаясь в слушателе для своих излияний.

— Нет ты постой! — крикнул он, хватая меня за ворот и притягивая к себе. У тебя такая рожа, словно тебе меня жаль, а ты сам счастливый сукин сын!.. Вот поговорим о счастье. Ты думаешь, что счастье в том, что есть, а я думаю, счастье в том, чего нет… Понял, нет? Объясняю проще. У тебя вот что-то есть, не знаю что, наверное, очередная баба, и ты этим счастлив. Но потом баба исчезает и снова у тебя все плохо. А ты будь счастлив тогда, когда никаких поводов для счастья нет и все вокруг паршиво, и тогда это будет настоящее стабильное счастье.

— Ну так чего тебе надо? — сказал я с досадой. — Если у тебя все паршиво, так и будь счастлив по своей же теории.

— Не нравится моя теория, так скажи свою! — потребовал Шебутько.

У меня своей теории не было, но, чтобы отвязаться, я сказал:

— Думаю, секрет счастья прост. Если люди начнут делать друг для друга хорошее, выручать друг друга, приходить на помощь во всех ситуациях, тогда жить станет намного приятнее.

Шебутько неприятно расхохотался:

— Хреновая теория! Хочешь я тебе скажу, как будет на практике? Допустим, ты сделаешь какому-нибудь Сидорову хорошее, а он тебе фиг. Ты снова сделаешь ему хорошее, а он тебе снова фиг. Ты, закусив губу, в третий раз сделаешь ему хорошее, и еще получишь еще один фиг. Ты захочешь уйти, а этот Сидоров, или эта Сидорова, неважно, схватит тебя за шиворот и станет трясти, требуя все больше и больше хорошего и расплачиваясь теми же фигами. Тогда ты как заедешь ему или ей в зубы…

— Стоп-стоп! — сказал я. — А нельзя найти кого-то другого для твоей благотворительности? Мало ли в мире людей?

— В том-то и дело, что мало! Весь мир состоит из таких Сидоровых!.. Да, что о них говорить! Пойдем! — Шебутько, в котором вдруг пробудилась бешеная энергия, схватил меня за рукав и потащил в коридор.

— Куда пойдем? — не понял я, безуспешно пытаясь вырваться.

— Как куда? Ты что меня не знаешь? Закатимся в кабак! — потребовал он, срывая с вешалки свою куртку.

Заметив, что я не хочу, он взревел как медведь и сгреб меня в охапку.

— Бросить меня одного хочешь?.. Ну уж нет, ты пойдешь! Не бросишь же ты меня? А если не пойдешь, тогда я пойду один, разобью кому-нибудь морду и попаду в обезьянник. Тебе же утром придется меня вытаскивать! Помнишь, как было тогда?

— Ладно, черт с тобой, пойдем! — сказал я, отталкивая его.

Я знал, что Шебутько не шутит. В прошлом году он ударил головой в лицо пытавшегося задержать его за буйство капитана милиции, и мне пришлось выкупать его за очень большие деньги. Хорошо еще, что капитан оказался малым сговорчивым, хотя и оценил свою разбитую рябую физиономию дороже любой фотомодели.