Брайан Олдисс - Лето Гелликонии

Лица мади чем-то напоминали попугаев. Скошенные лбы и подбородки и клювообразно выступающие носы придавали пустынникам вид вопрошающий и недоверчивый ко всему миру, волосы у мади были коричневые и блестящие. У самцов имелись небольшие утолщения-выступы на лбах и подбородках. Мади перекликались полными отчаяния воркующими голосами.

По команде короля из засады выскочили фагоры. Каждый бросился к заранее присмотренному мади. Каждый двурогий схватил двух или трех странников за руки, обожженные солнцем до коричневого цвета и припорошенные пылью тропы. Мади и не пытались сопротивляться. Гиллота поймала вожака асокинов с колокольчиком на груди. Самки асокинов покорно двинулись следом за самцом.

Наконец мади опомнились и попытались бежать. Ударами кулака король ЯндолАнганол сбил двоих из них с ног. Те, кого он ударил, остались лежать в пыли, проливая слезы. Другим, тем, что не оказывали сопротивления, не причинили никакого вреда.

Они прошли сквозь укт, использовав свою добычу вместо тарана. Фагорам было все равно - их толстая шкура, поросшая густой шерстью, была неуязвима для самых острых колючек и шипов. Следом за мади они пересекли укт, оказавшись в Олдорандо и оставив за спиной Борлиен. Когда огонь наконец показался, они давно уже были в безопасности. Пламя двигалось со скоростью идущего быстрым шагом человека, оставляя за собой только пепел.

Прибывший в столицу королевский караван больше напоминал шествие пастухов, чем нечто имеющее хотя бы отдаленное отношение к дворцам и престолам. Пленники-мади были исполосованы в кровь колючими зарослями укта, но и людям досталось не меньше. Король был покрыт пылью с головы до ног.

Во всем Олдорандо чувствовалось нечто театральное, быть может отчасти потому, что в самом сердце столицы стоял красочный амфитеатр, где происходили роскошные служения быколикому Акханабе Всемогущему. Истинная вера требовала единого бога; как только религии начинают смешиваться, богослужения превращаются в карнавалы.

Лежащий в самом центре Кампаннлата, омываемый рекой Валворал, соединяющей его с Матрассилом и далее с морем, Олдорандо был городом путешественников. Те, что являлись не для преклонения, молитв и очищения, приходили сюда торговать.

В облике города отчетливо проступало его древнее происхождение, основание его на двух противоположностях. Район Холивал, протянувшийся по диагонали с юго-запада на северо-восток, поднимался над разросшимися как бурьян рынками и торговыми площадями подобно изъеденному непогодой утесу. В Холивале находился Старый Город с его удивительными семиэтажными башнями, в которых традиционно обитали деятели культа - и обычного ранга, и самого высокого полета. Здесь располагались и академии, где правили женщины. Сюда стекались нищие и бродяги, здесь толпились юродивые, бьющие себя кулаками во впалые груди. Здесь можно было найти тенистые дворики и прохладные молельни, спрятанные глубоко под землей. Здесь был собор с прилегающими к нему монастырями. Здесь, наконец, стоял дворец короля Сайрена Станда.

Бытовало всеобщее мнение, в особенности среди тех, кто проживал в непосредственном соседстве с Холивалом, что второго такого места нет в целом свете, ибо только здесь могли существовать в такой близости святость и низменность, человеческая клоака и чистота помысла.

Однако при всей внешней неприступности и помпезности ветхие стены Холивала изобиловали разнообразными лазейками и дверьми. Часть дверей открывалась только в честь крупных праздников и церемоний. Сквозь другие в Священный Город даже в праздники могли попасть только особо привилегированные и посвященные. Иные двери предназначались только для мужчин, иные для женщин - но не для фагоров, ибо двурогие искони были заклятыми врагами Холивала. При всем том большая часть дверей постоянно использовалась, пропуская любого мирянина, пускай даже и самого падшего. Воздвигнутый между святостью и грехом барьер, как и условную грань между жизнью и смертью, мог с легкостью преодолеть любой.

В «несвятой» части города жили не столь роскошно, хотя и тут люди побогаче могли позволить себе возвести среди бульвара какое-нибудь более или менее просторное жилье, подобное дворцу. Как и везде, здесь процветали хитрые и ловкие, честные же едва сводили концы с концами. Из восьмисот девяноста тысяч городского населения церковники и прислужники Акханабы составляли около ста тысяч. Почти столько же в городе было рабов, суровых приверженцев веры и совершенно неверующих.