Дмитрий Бондарь: Чужая мечта

Впрочем, как рассказали мне знающие люди, очень многие банки работают подобным образом.

Урод! Как же я тебя ненавижу!

Ладно, надо соглашаться, по-другому, раз уж попался, все равно не выйдет.

— Когда надо ехать? — прохрипел я.

— Через недельку, — сразу откликнулся Иван Петрович, — рожица твоя заживет чуть, и отправишься. Ты молодец, с тобой хорошо договариваться. Прошлый раз быстро договорились и сейчас тоже недолго упрямился.

— Корень, можно последний вопрос не в тему? — по морде получать не хотелось, но язык мой был быстрее меня.

— Валяй, — неожиданно согласился Корнеев и примостился на любимый подлокотник.

— Почему я? Не проще нанять каких-нибудь спецов? — Размазывая кровь по лицу, я уселся поудобнее.

— Видишь ли, Макс, специалистов я уже нанимал. Денег в экспедицию вбухали — мама не горюй. А экономическая эффективность нулевая. Даже отрицательная. Пропали специалисты в Зоне, пропали деньги, результата нет. Не спрашивай как пропали — не твое пока это дело. А почему ты? — он достал из внутреннего кармана пиджака портсигар и прикурил сигарету, — Просто никто, Максимка, не бегал от меня целых два года. Не мог. Даже, помнится, в Парагвае и Ботсване должников находили. И гораздо быстрее. Но ты просто уникум какой-то. Вот я задумался немного и решил дать тебе возможность проявить себя. Ты ж там чего на часть кредита открывал? Школу выживания? Так покажи, что ты сам можешь выживать! Глядишь, и я к тебе в ученики запишусь. Хе-хе, учиться ж никогда не поздно? К тому же ты сын моего сослуживца, упокой, Господи, душу раба твоего Сергея, — Корень быстро перекрестился сигаретой. — Кому, как не тебе, поручить это хлопотное дело? Доступно для понимания такое объяснение?

— Вполне, — ясно было, что чего-то он не договаривает, но что правды от него я не услышу было еще яснее. Школа выживания! Надо ж, вспомнил! Пионерский лагерь это был для детей состоятельных родителей. Всё выживание — змею поймать и сожрать впятером.

— Ну и отлично, — он встал, стряхнул со штанов видимую только ему соринку и повернулся к Костику. — Значит так: тащите сюда лепилу, клиента лечить, кормить, холить и лелеять. Дайте в тире пострелять — там это может пригодиться. Костик, отвечаешь за него головой. Гадить пойдет — ты воду смываешь, понял? Я буду через три дня. Поправляйся, Макс. Пока.

Он ушел, а я думал о том, что все правильно рассчитал Зайцев: Корню очень нужен человек в Зоне. Кто-то лично ему знакомый, в меру не дурак, кого не жалко и кого можно полностью контролировать. А Корень уверен, что контроль его надо мной теперь стопроцентный. Дай бог, чтобы и остальные расчеты моего мутировавшего друга оказались верными, а я и дальше не выпадал из предназначенной мне роли.

Я очень боялся, что Петрович потащит меня на какой-нибудь полиграф, и тогда у него может появиться куча дополнительных вопросов, на которые я не смогу дать удовлетворительных ответов, но — обошлось.

Три дня пролетели быстро. Вернее не так — первый день я мучился от боли во всем теле и обколотый участливым доктором отрубился, проспав целые сутки. На второй день меня повели в тир и дали вволю пострелять, предоставив на выбор целый арсенал. Результаты стрельбы вызвали на лице Костика сочувствующую усмешку. Ну да, я ж не какой-нибудь майор ГРУ — целый день отбивать лицом его пудовые кулаки, а на следующее утро маятники качать и попадать при этом в муху на лету — не обучен. Шестьдесят два очка из ста на пятидесяти метрах — кому-то может быть и смешно, но мне, увидевшему восемнадцатый «Глок» в первый раз, их смех был бы непонятен. Пока с переводчиком режимов огня разобрался — один пистолет стреляет одиночными и длинными очередями, а второй длинными очередями и короткими по три патрона — руки уже трястись начали. Они и без того тряслись: Костик гораздо лучше умел превращать людей в кровавую отбивную, чем учить их чему-то серьезному, и общаться с ним мне было тяжело. За предыдущий день знакомства у меня уже выработался условный рефлекс, заставляющий тело сжиматься и защищать руками голову на любое его резкое движение. Он это понял и иногда специально провоцировал меня, внезапно принимаясь причесываться или мять свое вареникообразное ухо. Моя реакция вызывала у него снисходительную улыбку, и Костик еще больше убеждался, что ждать от меня сюрпризов не придется. Эта игра мне не нравилась, но была на руку.

Когда я более-менее научился управляться с «Глоком», мы перешли к более существенным аргументам в любом споре и остаток дня стреляли из АК-105, АК-104, ФН пять-семь, ПМ, каких-то американских, французских, бельгийских винтовок, к концу пропахшего порохом дня мне казалось, что теперь я смогу заставить выстрелить и простую швабру. Впрочем, когда Костик осматривал мишени, лицо его приобретало все больше траурное выражение. Этот человек меня уже похоронил.