Виталий Меньшиков - Искатель. 1967. Выпуск №6

— Они не ведали, что творят, — сказал Стронг. — А когда они поняли, к чему все это привело, было слишком поздно восстановить его. Деревья уже начали умирать, и, когда окончательно погибло первое дерево и начала гнить первая деревня, их обуял ужас. Быть может, привязанность к своим домам настолько вошла в их плоть и кровь, что они просто не смогли вынести, как дома умирали у них на глазах. Поэтому они ушли в северные пустыни. Поэтому они умерли от голода или замерзли в пещерах смерти, а может быть, все вместе покончили жизнь самоубийством…

— Их было пятьдесят миллионов, пятьдесят миллионов косматых величественных животных, обитавших в тех плодородных долинах, где ныне простирается Великая Северо-Американская пустыня, — сказал Блюскиз. — Трава, которой они питались, была зеленой — они возвращали ее земле в своем помете, и трава зеленела вновь. Пятьдесят миллионов! А к концу бойни, устроенной белыми людьми, их осталось пятьсот.

— Видимо, из всех деревень эта «модернизировалась» последней, — сказал Райт. — И все же дерево начало умирать за много лет до прихода колонистов. Поэтому-то деревня теперь гниет с такой быстротой.

— Гибель дерева ускорила процесс разложения, — сказал Стронг. — Вряд ли хоть один домик простоит больше месяца… Но дерево могло бы прожить еще лет сто, если бы они не так торопились сохранить свою проклятую недвижимую собственность. Дерево такого размера умирает очень долго… А цвет сока — думаю, что я теперь понял и это. Его окрасила наша совесть… Однако, мне кажется, что в каком-то смысле она… оно хотело умереть.

— И, несмотря ни на что, колонисты будут возделывать землю, — сказал Райт. — Но пока они будут этим заниматься, им придется жить в землянках.

— Кто знает, может быть, я совершил акт милосердия… — сказал Стронг.

— О чем это вы оба толкуете? — спросил Сухр.

— Их было пятьдесят миллионов, — сказал Блюскиз. — Пятьдесят миллионов!

«Срубить дерево» — это рассказ о человеке, который хищнически относится к богатствам природы.

Советскому читателю может показаться непонятной слепота героев рассказа, «рубящих сук, на котором они сидят». Однако такова логика капиталистического общества, его отношение к природе. Сорвать куш и не заботиться о том, что будет после. История знает немало подобных примеров, и автор приводит два из них: уничтожение плодородия почвы в Великой Северо-Американской пустыне и почти полное истребление бизонов, как вида. Дело, однако, не только в нарушении экологического баланса, как пишет Р. Янг, а в том, что человек-хищник, человек капиталистического общества не может относиться к природе иначе. А это уже не биологическая, а социальная проблема. Именно этого и не осознает автор; для него цивилизация — только капиталистическая, и иной он не представляет себе. Он видит, как представители этой цивилизации оставляют после себя пустыню, но не находит действительного решения проблемы: человек и природа. Для капиталистического общества она неразрешима. Боль за уничтожаемую природу побуждает автора на совсем фантастические домыслы: он наделяет дерево сознанием, и притом большим, чем у многих людей, персонажей рассказа.

Острое беспокойство писателя за судьбу природных богатств мира и придает особенную ценность его произведению.

Хотя Прага и не обладает для борьбы с самоубийствами постоянной комиссией, объезжающей столицы Европы и изучающей учреждения, ведающие предупреждением самоубийств, мы, жители Праги, можем все-таки похвастаться первоклассными городскими приспособлениями для спасения бросающихся в реку. Эти необычайно остроумные приспособления заключаются в том, что вдоль всех набережных, на определенных расстояниях друг от друга, на перилах укреплены веревками спасательные круги, снабженные замками. Броме того, на пражских мостах имеются шкафчики, содержащие аналогичные приспособления для спасения утопающих. На этих шкафчиках, так же как и на спасательных кругах, красуется надпись: