Елена Грушко - Созвездие Видений

Эти потайные имена, чудилось, словно те два духа, которые с самого рождения приставлены к человеку: один, добрый и светлый, — за правым плечом, другой, темный, — за левым…

Есть и у Меды-Зорянки темное, заветное имя. Оно иногда видится ей во снах. И себя тогда видит она — на небесах, совсем иной, чем здесь, на земле, и люди рядом иные. Но вот чудеса: почему-то мерещится, что средь тех неведомых людей встречала она во сне и Лиховида с тайным именем Север…

Есть не хотелось. Хотелось поскорее выйти из малой, скособоченной дедовой избенки; где сушились под потолком наговорные коренья и былие, а в углу возился, щепая лучину, дедов Домовушка, хотелось чем-то заняться… чтобы Атей, наконец, оторвал от нее всевидящий взор своих нестареющих темных очей.

— Иль нашла себе по-сердцу? — повторил он сурово.

— Матушка моя, вечерняя звезда! — воззвала, Зорянка, словно бы в сердцах. — Нашла, нашла! По небу он прилетел! Четыре коня его колесницы — словно дикие гуси быстры, легки они, словно четыре крыла!..

Зорянка болтала, что в голову взбредет, только б дед отстал, решил, что она шутит.

— Да, — кивнул Атей, — а крепость у него вся огненная, на колесах, и кругом себя вертится, у Лиховида сего?

Теперь уж Зорянка воззрилась на него. Мыслимо ль скрыть хоть что-то?! Но глаза деда потеплели.

— Ишь ты… по виду девка-смирена! А сама лукавая, что ходун-трясина! Ну что ж, ведь ты в ту звезду родилась, коя под ее лучами явленным многие чудеса сулит.

«Он что-то знает! — уверилась Зорянка. — Знает про Лиховида. Спросить? Ох, страшно!.. О боги, ведающие судьбы! Неужто и впрямь прилетел он со звезд в огненной крепости?!»

Она выглянула из избы. Вечерняя заря пылала. Где-то там, в этих золотых и алых облачных дворцах, живут боги: великий громовержец Род, старая-престарая Подага, розоволнкая Зимцерла, Тур, Чернобог, Лада… Множество их — больше чем дней в году. И теперь к их сонму прибавился еще один…

Там, в своей диковинной избе, он подарил Зорянке одно из наливных яблок, в кои запрятаны чудесные земли. Вот бы сейчас крутануть то яблочко по столу, чтоб дедкино жилище наполнили сородичи Лиховида! А вдруг снова удастся увидеть глаза его небесной синевы…

— Пора, внука, — раздался тихий голос Атея, и Зорянка вздрогнула.

Пора, да. Дед уже изготовился в путь. В руках посох — вот и вся справа. А Зорянке и вовсе ничего не нужно: иди рядом да примечай, примечай за дедом.

Она поискала глазами, куда спрятать заветное яблоко.

— Домовушке отдай, — посоветовал дед. — Он схоронит. Зорянка не решилась сказать, откуда яблочко. А вдруг окажется, что Атей и про это знает? Страшно такого всеведения!

Домовушка выпаивал теплым молоком занемогшего козленка. Поднял к Зорянке свое поросшее седым волосом доброе лицо, успокоил улыбкой: не бойся, мол, сберегу твою забаву.

Голоса его Зорянка сроду не слышала, но дед как-то умел с ним объясниться. Приблудился Домовушка неведомо откуда: человек не человек, зверушка не зверушка, он походил чем-то на Шишка и Подкустовника, только имел сивую бороду, а не зеленую и не умел увеличиваться в росте, был всегда мал, словно обрубок или кряж.

Домовушка прижился у Атея, помогал в немудрящем хозяйстве. С тех пор, как он появился, хлопот Зорянке поубавилось. Работа в мягких руках Домовушки горела, во всем была спорина, а уж чистоту блюл он такую, что обиженные пауки и тараканы запечные вовсе ушли прочь. Зорянку Домовушка жаловал и привечал, как и она его. Поэтому сейчас она с легким сердцем отдала ему заветное яблочко и вышла вслед за дедом в гаснущие сумерки.

Едва они отошли от избенки и ветви деревьев сомкнулись над ними, как настала ночь. Там, н вышине, небо было чисто и светло, все в звездах, а здесь, в шатре лесном, царила тьма, и всякое дерево пело во мраке на свой голос.

Заунывно скрипели сосны да ели — так-то надсадно, что у Зоря яки саднило, ныло сердце. Как ни любила она лес, ночные стоны сосен ужасали ее. Чувствовала она себя крошечной, жалкой, одинокой, а ночь была бесконечной, непобедимой, в ней отворялись мрачные, темные бездны…

А может, природа лишь отзывалась, словно эхо — или некое живое существо, — на то смятение, кое царило в душе Зорянки?..

Она цеплялась за деда, а тот все шел и шел, не ведая ни страха, ни устали, и его посох слабо мерцал во тьме.

Но вот наконец они перевалили угор, пройдя бор насквозь, и слух наполнился ровным, широким гулом — это шумели под ветром березы и дубы. Зорянка облегченно перевела дух и осмелилась спросить деда, скоро ли дойдут до места.