В. Меньшиков - Искатель. 1970. Выпуск №1

Часть смены бросилась к центральному стволу шахты, к подъемнику. Панические крики: «Спасайтесь!», «Метан!» — ворвались тогда в сознание Роберта вместе с обжегшей его мозг страшной мыслью: «Там же отец…»

Вслед за Крафтом к месту катастрофы устремились и двое «восточных рабочих» — москвич Иван Лемезов и донецкий шахтер Петр Уманец. Оба они входили в подпольную лагерную антифашистскую организацию, и через них Крафт поддерживал связь с товарищами из подпольного лагерного штаба. Иван и Петр в смене Крафта были заняты на ручной откатке вагонеток и погрузке угля.

Мастер, являвшийся одновременно и надсмотрщиком за «восточными рабочими», сбежал к подъемнику в числе первых поддавшихся страху шахтеров.

Роберт рванулся было вслед за Крафтом к месту катастрофы, но его схватили за руки шахтеры.

Угроза обвала по пятам преследовала смельчаков, бросившихся на выручку товарищей.

Те несколько томительных минут, пока из штрека, где произошла катастрофа, не вернулись Крафт и двое русских, показались Роберту вечностью. Они несли, сгибаясь под низкими сводами забоя, чье-то безжизненное тело. Предчувствие беды резануло сердце Роберта.

Отца Роберта положили возле кучи нарубленного угля. Крафт опустился на колени и приподнял голову Дубовского. Один из шахтеров поднес к лицу Дубовского переносную лампу. Роберт с ужасом увидел, как струйка крови стекала с угла рта отца. Крафт расстегнул его куртку и приложил ухо к груди.

Когда он встал и снял с головы защитную каску, у Роберта затряслись плечи.

В тот же вечер Крафт пришел к ним домой. Он сел за столом на то же место, где всегда сидел отец. Роберт посмотрел на руки Крафта. Они были обвиты такими же синими, вздувшимися венами, как у отца. Только голос Крафта показался Роберту резче и суше.

Они проговорили до утренней зари. Велика была тяжесть обрушившегося на их семью горя. Она могла и сломить, подкосить юношу. И вот в такую критическую минуту жизненного испытания Роберт ощутил поддержку сильного человека с добрым сердцем и железной волей, наделенного чуткой душой и ясным умом.

А на следующей день Крафт организовал на шахте среди горняков сбор денег в помощь вдове погибшего горняка.

Позже, присмотревшись к шахтерам, проверив их настроение и взгляды, Крафт сколотил небольшую, но стойкую подпольную антифашистскую ячейку.

Создавать партийную организацию пришлось на шахте заново. Сразу после захвата Австрии гитлеровской Германией гестапо нагрянуло в горняцкий поселок и арестовало несколько коммунистов. Их семьи находились под постоянным полицейским надзором. Вскоре почтальон стал заходить в их дома, оставляя в ящиках извещения, присланные из Маутхаузена. Канцелярия концентрационного лагеря сообщала родным и близким о кончине заточенных шахтеров «вследствие заболевания». И только через письма, нелегально вынесенные из фашистских тюрем, семьи погибших узнавали о жестоких побоях и пытках, о бесчеловечном режиме в концентрационных лагерях, жертвами которого стали их отцы, сыновья, братья…

Накануне рейда подпольщиков и партизан к железнодорожному разъезду Крафт показал Роберту одно такое письмо. К тому времени Роберт уже стал надежным помощником Крафта по нелегальной работе, членом коммунистической партии. Рекомендовал его в партию Крафт. В боевые ряды коммунистов-подпольщиков юноша был принят на собрании их шахтерской ячейки, в заброшенном штреке, где сходились на конспиративные встречи члены подпольного комитета.

Вдвоем с Крафтом они вышли из поселка и лесной тропой, петлявшей среди скал, поднялись на гору, гигантской подковой охватившей Грюнбах с юга и востока.

Крафт положил свою тяжелую шахтерскую руку на плечо юноши. Роберт с волнением развернул сложенные вчетверо листки папиросной бумаги, исписанной мельчайшим убористым почерком. Прежде чем это письмо попало к подпольщикам, оно прошло длинный путь. И люди, которые его вынесли на волю из тюремного застенка, рисковали собственной головой.

«…Я хочу на этих листках сообщить вам мои последние мысли и пожелания», — начал читать Роберт строки прощального письма забойщика с их шахты, профсоюзного вожака. Гитлеровцы схватили Карла Магера летом 1942 года вместе с другими товарищами по партии.

«При всей нашей выдержке и несмотря на постоянную готовность к встрече со смертью, — писал своей семье, оставшейся в Грюнбахе, Магер, — все же это ужасное испытание для нервов, когда из нашей или соседней камеры забирают узников на казнь. В те дни, когда это происходит, большей частью в среду, четверг или пятницу, вздрагиваешь еще тогда, когда слышишь приближающиеся к камере шаги или бряцанье ключей перед дверью».