Ярослав Голованов - Заводная обезьяна

Юрка от души смеялся вначале, но, когда заметил, что потный Айболит сломлен и уже тянется в карман за бумажником, поспешил на выручку.

– Финиш,-строго сказал Юрка лавочнику.-Этот господин пошутил. Он желает иметь этого, ну… (забыл, как "бык" по-английски), ну, корову-мужчину за 6 шиллингов… Во-во, именно этого…- и добавил по-русски: – Доктор, тут вам не Херсон, тут вам не скажут: не хотите – не берите. Капитализм, доктор, кровожадная борьба за рынки сбыта.

Потом зашли в ювелирный магазин: Николай Дмитриевич решил купить дамские часы, вделанные в браслет. Юрке часы не понравились. Продавец просил за них восемь фунтов-цену нелепую и смешную, Бережной мялся-отдувался. Призванный им на помощь Айболит не понимал, что нужно торговаться, и все просил показать другие часы, и снова другие, и еще… Продавец догадался, что это совершенно неопытные русские, он несколько тяготился их необычным поведением и тем, что они не торгуются, но втайне он все-таки ликовал, надеясь продать часы если не за восемь фунтов, то хотя бы за пять. Наконец Зыбину надоела вся эта возня. Он подошел к прилавку, отобрал у Бережного браслетку, покрутил в руках и, бросив небрежно: "Уан паунд",- отодвинул от себя часы. Продавец сделал оскорбленное лицо, залопотал с мнимым возмущением, и Юрка сразу понял, что за три фунта он часы отдаст.

– Не давайте ему больше трех,- посоветовал Юрка ошарашенному его смелостью Айболиту.

Сам Зыбин торговаться не хотел. Тем более торговаться за часы Бережного. Отошел к другому прилавку, стал рассматривать брошки, серьги, бусы и кольца, соображая, не купить ли что жене, но ничего ему не понравилось, все казалось вычурным и безвкусным. Юрка вышел на улицу и, увидев в витрине напротив пистолеты, подумал, что тут наверняка можно найти что-нибудь интересное для Валерки.

Однако это были не игрушки. В витрине лежали настоящие пистолеты разных калибров – от тяжелых вороненых "Вальтеров" (а может, не "Вальтеров") до блестящих, веселеньких браунингов. Рядом шеренгами, как солдаты на параде, стояли патроны.

Кто-то схватил Юрку за рукав, он быстро обернулся и увидел бледное лицо Бережного.

– Ты куда же это от нас убежал? – переводя дыхание, спросил Николай Дмитриевич.

"Испугался, – весело подумал Юрка. – То-то. Без меня вам в первой же лавке карманы повыворачивают…"

– Тут я, – улыбнулся он. – Не беспокойтесь. Со мной все в порядке будет…

Пошли дальше. Один усатый испанец с помощью двух очаровательных дочек заставил-таки Айболита купить лохматый нейлоновый плед.

Потом Айболита дурачили чучелом неизвестного науке морского монстра, и Айболит снова пополз рукой в карман, но тут опять подоспел Зыбин и сказал, что это обыкновенный скат, из которого выкроили лапы, загнули их самым фантастическим манером, засушили. Потом тихо добавил, что он, Зыбин, сделает доктору такого (а может, еще получше) за пузыречек неразбавленного спирта.

– А вы что же себе ничего не покупаете? – спросил Бережной Зыбина.

– Деньги берегу, – лениво ответил Юрка.

– Давайте покупать, – наставительно сказал Бережной.

Николаю Дмитриевичу не нравилось, что Зыбин так свободно и легко держит себя в зарубежном, в капиталистическом порту, что он небрежничает с продавцами и словно на равных разговаривает с ним и с доктором. Очень взволновался Николай Дмитриевич у ювелира, когда, оглянувшись, не увидел рядом Зыбина и нашел его у оружейного магазина. Наконец, то, что Зыбин вроде бы даже тяготится хождением из магазина в магазин и ничего себе не покупает, тоже показалось Бережному подозрительным. И когда Айболит отошел к полисмену узнать, как пройти к музею, а Николай Дмитриевич, рассматривавший в витрине обувь, обернулся вдруг и вновь не увидел Зыбина рядом, он почувствовал нехорошую дрожь какую-то, почувствовал, как ударило его в жар. Он влетел в один магазин – пусто! Выскочил на улицу и снова в магазин, в другой – пусто! Что-то сжалось внутри Бережного туго, как пружина. "Спокойно, – приказал он себе. – Прежде всего спокойно". Быстро дошел до угла, повернул в боковую улочку, узенькую, залитую, солнцем. Пустынная щербатая лестница бежала вниз. Он бросился напротив – лестница бежала вверх – и увидел Зыбина.

Юрка сидел на корточках и чесал за ухом у кошки. Кошка, пушистая, трехцветная, развалилась на теплом камне в сладкой неге.

– Ты что?! – не помня уже себя от ярости и страха, зашипел Бережной.Ты что?! Деньги бережешь, да? Ты что задумал?!

Юрка, не подымаясь, смотрел на него снизу вверх, только взял на руки кошку и все чесал ей за ухом. В самый первый миг волнение Бережного передалось и ему, и в эту минуту, еще до слов Николая Дмитриевича, он старался успеть понять причину такого волнения. "О чем он говорит?" – пронеслось в его голове. Потом он понял и встал. Он стоял, низко опустив голову, в пустом ущелье каменной солнечной улочки, бегущей в гору, и все чесал у кошки за ухом. Набат гудел в его голове, как на пожар. Он понял, что бросится сейчас на Бережного и будет бить его мордой об эти солнечные камни. И тогда он закинул голову, вздохнул глубоко и, круто повернувшись, помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, крепко прижав к себе кошку, ничего не видя впереди, не слыша крика за спиной. Он бежал все вверх и вверх, мимо молчаливых каменных домиков с решетчатыми ставнями, мимо редких людей и маленьких автомобилей у обочин, мимо высоких каменных заборов с карнизами из колючей проволоки и битого стекла и опять мимо домов и людей, все вверх и вверх, крепко прижав к себе кошку, словно в кошке было теперь все спасение.