Сергей Галихин - Последний хранитель вечности

– Ты же говорил, что каждому нужно сделать свой выбор. Я свой сделала. Теперь твоя очередь. – Ну, уж этого вы не дождётесь. – Почему нет? – снова заговорил Сергей. – Ответь, зачем ты сюда пришел?

Чтобы убить! Твоя ошибка в том, что ты хочешь убить смерть. Это в принципе невозможно. – Невозможно. Да, невозможно, – пробормотал Паша куда-то в пустоту и добавил: – Рискованно, но попробовать стоит. В мозгу у Василькова мелькнула идея. Над головой черные облака быстро плыли по черному небу. Тёплый ветер приносил всё новые запахи сладковатой гнили. Вокруг чувствовалось чьё-то незримое присутствие. Оно пропитывало насквозь все что было. – А вот такого, гаденыш в капюшоне, ты не ожидал: – сказал Паша и опустил меч. Васильков полу развел руки в стороны и медленно повернулся спиной к Лене и Сергею. Глаза его закрылись, и лишь одними губами он прошептал: – Господи пронеси…

Прошло не больше двух секунд, но ему показалось, что минула целая вечность. Когда сидишь голой задницей на раскалённой сковородке, время останавливается.

– Браво! – проскрипел Капюшон. Васильков вздрогнул и открыл глаза. Он стоял почти посреди огромного зала, в центре которого возвышался небольшой постамент, на котором стоял хрустальный кувшин. – Браво! В тебе погиб великий актёр. А жаль. Я бы мог много для тебя сделать. – Для Сергея ты тоже кое-что сделал, а потом он умер. – Не забывай, это ты его убил. – Неужели ты, и вправду, думаешь, что я сейчас упаду на пол в рыданиях оттого, что убил…

– Друга! – закончил фразу Капюшон. – Он был моим другом, пока ты не сделал его врагом. – Ну, хорошо, – подвел черту Капюшон. – Ты неглуп, и я рад, что не ошибся в тебе. Ты видишь этот сосуд?

– В нём что, очень редкий портвейн? – по инерции сострил Паша, но Капюшону на это было абсолютно наплевать. – В нём мудрость веков. Сила тысячелетий. Власть! Которую может дать только сила! Одного твоего слова достаточно, чтобы ты стал частью этого. Только представь. Ты властвуешь над миллиардами безмозглых существ. И это только здесь, в твоём мире. А ведь есть еще много других. Ты станешь для них богом! Они будут поклоняться тебе. Безропотно выполнять все твои приказы. В твоих руках будет их жизнь и, самое главное, смерть! Решайся. Тебе всё равно меня не одолеть. Многие пытались, но еще никто и никогда не смог победить смерть. – Власть над миром, – протянул Васильков. – Об этом многие и не могли мечтать. Но я тебя предупреждал, ты переступил черту. – Брось! Жизнь этих людишек ничего не изменила в существовании мира. Ты всегда придавал большое значение пустякам. – Пустякам?! Смерть моей матери – пустяк?

Меч разрубил воздух. Целью, конечно же, был Капюшон, но он, как всегда, вовремя растворился в воздухе, оставив за собой легкий шлейф смрада. Васильков развернулся. Он был в бешенстве. Капюшон, как ни в чем не бывало стоял сзади. – Как мило… – сказал князь тьмы. – Червь пытается выпить океан. Васильков еще раз повторил свою попытку. Капюшон снова ускользнул и ювелирным движением, как хирург скальпелем, рассёк Пашину рубаху и кожу на плече. Кровь быстро расползалась по белой материи. – У тебя был шанс, но ты его упустил, – проскрипел Капюшон, поднимая опущенный меч. – Наконец-то ты это понял, – процедил сквозь зубы Паша. Он пристально смотрел на противника и был готов в любую секунду развернуться, словно перекрученная пружина. Через мгновенье схватка началась. Звон и свист стали, крики… Всё смешалось в единое целое. Бой с тенью. Именно так можно было охарактеризовать происходящее. То и дело Капюшон исчезал и, появляясь за спиной, пытался нанести смертельный удар. В мозгу Василькова была только одна мысль: отомстить за смерть матери!

И вскоре ему это удалось. Капюшон выронил меч и опустился на колени. Тяжело дыша Васильков, стоял перед ним, всё сильнее сжимал рукоять меча. Настало то мгновенье, о котором он мечтал почти год. – Король умер. Да здравствует король! – прохрипел Капюшон. – Возьми же этот сосуд и стань властелином тьмы. Пришло твоё время. Ты станешь равным Богу. – Хм-хм-хм, – тяжело дыша усмехнулся Паша, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. До сосуда был всего лишь шаг, и он его сделал. – Ну же! – торопил его Капюшон. – Никто из смертных не вправе называться Богом. Васильков развернулся вокруг своей оси и, прежде чем Капюшон успел что-то понять, что было сил ударил по кувшину мечем. Хрусталь обречено сказал «дзинь». Гром и молния разорвали небо. Стены замка вздрогнули, зашатались и начали разваливаться.