Сергей Галихин - Последний хранитель вечности

– Главное, не перейти черту, полковник. – Какую еще черту?

– Ты пытаешься стать ему родной матерью, – Иваныч запустил мотор «восьмёрки» и, когда полковник захлопнул дверцу, тронулся с места. – Что же тут плохого?

– Ты слишком усердствуешь в этом вопросе, до назойливости. – Он думает, что крут. Один всех победит. А на самом деле… – На самом деле, он точно знает, с кем играет и в какую игру. Это мы, как дети, пытаемся перевернуть всё под наши правила. И не забывай, что выбрали его, а не тебя. И это не просто так. – На что ты намекаешь?!

– На то, что каждый имеет право сам испортить свою жизнь. И насильно навязывать свою точку зрения по этому вопросу как-то недостойно приличного и уважающего себя человека. – Но он…

– Да нормальный он парень! Со своими взглядами на жизнь и всё происходящее вокруг. Кстати, совсем не глупый – Наверное, ты прав, – сказал полковник, и после паузы добавил. – Привязался я к нему, что ли?

– Сказываются нереализованные отцовские инстинкты?

– Ну, поехали! Я его пытаюсь в живых оставить, а ты несёшь всякую чушь. – Да это понятно, только делаешь ты это слишком безапелляционно. – Хорошо, я исправлюсь! Давай сменим тему. – Ты, правда, думаешь, что Скупой уехал из города? – быстро перестроился Иваныч. – Возможно. С ним всё возможно. Но у меня такое чувство, что он уже мёртв. – Почему?

– Как только кто-то касается летописи, сразу же умирает, – задумчиво и с какой-то безысходностью сказал полковник. Они еще какое-то время ехали и обсуждали эту тему, а в те же минуты, даже чуть раньше…

Трое людей вышли из подъезда дома, в котором жил Скупой, остановились возле Фольксвагена и что-то принялись вдумчиво обсуждать. Из черного «Форд-Эксплорер» с тонированными стёклами за ними наблюдали двое. Через минуту они заметно оживились. Тот, что полулежал на пассажирском сиденье с закрытыми глазами, медленно поднял веки и сел ровнее. Сидящий у руля снял солнцезащитные очки и немного подался вперёд. – Смотри! – сказал рулевой. – Похоже, он. – Не похоже, а точно, – ответил пассажир. – А это кто еще с ним? Матерь божья! Вот это подстава!

– Ты его знаешь?

– А ты, баран, нет?!

– Сам баран! Знаешь – скажи, а нет… – Это Лукьянов, лошара! Таких людей знать в лицо надо! И лучше не жить с ними в одном городе. – Че, такой крутой? – скривил губы рулевой. – Он мент! И не просто мент, а майор! Командир спецназа!

– Ну, мы попали… А че Слава нас не предупредил?!

– Индюк, я тебе час объясняю, подстава это! Не знал про мента Слава. – Оба! Смотри, Фолькс уезжает. А те двое остались. Че делать будем?

– Давай за ним, а там видно будет. Форд ехал за Фольксвагеном, пропустив перед собой одну машину, особенно не отставая и не нависая сзади. Рулевой рулил, а пассажир достал мобильник и набрал Славин номер. – Слава, это я. Слушай, тут такая беда. Мы его нашли, но он был вместе с Лукьяновым. – С тем самым? – спросил Слава. – Ага. Я как увидел, чуть не поседел!

– А сейчас что там у вас? – спросил Слава. – Сейчас, похоже, он домой едет. Мы за ним. – Ладно, тогда суйте его в мешок. Потом позвонишь этим козлам и отдашь парня. Только молча, понял!

– Понял. – Нет, ты не понял. Про мента ни слова. Отдали и свалили. – Да понял я всё, Слав! Сделаем. – И сразу ко мне. Да. Скажи Цуцику, чтоб рот совсем не открывал. Пока ко мне не приехали, он немой. – Хорошо, я передам. – Ну, всё. Я вас жду, – и Слава повесил трубку. Паша ехал по городу с одной мыслью. Сейчас он возьмёт сухпай и будет ждать Скупого у подъезда. Главное, чтобы полковник не пронюхал. – Ну, че он сказал? – спросил Цуцик. – Говорит, чтоб ты пасть захлопнул. – Я тя в натуре спрашиваю, че он… – взорвался Цуцик. – Я в натуре и отвечаю! Скажи, говорит, Цуцику, чтоб онемел. А то опять язык протянет, потом разгребай. Парня в мешок, потом на стрелку. Отдадите, говорит, его и ко мне, на полусогнутых. Про мента ни слова. Не то порву, как грелку. – Да ладно, разошелся… Понял я всё… Очень надо было… Тебе сказали, ты с ними и базарь. Вот так гуськом машины проследовали до микрорайона, где жил Васильков. Он, может, и заметил бы чего, если бы не ушел с головой в размышления. Слишком близко в этот раз была летопись, но опять как будто в воздухе растворилась. Так Васильков и ехал на автопилоте. Он остановился на светофоре, в четырёх кварталах от своего дома. На этом перекрестке машин сроду не бывает, зачем светофор стоит?

На светофоре красный свет сменился желтым, когда тихонечко, накатом Форд поцеловал кенгурятником Пашину машинку. «Твою мать!», – подумал Васильков, выбираясь из автомобиля. – Ну, ты даёшь, мужик. На ровном месте. – Извини, командир… За сигаретами потянулся и…