Иван Кычаков - Искатель. 1969. Выпуск №6

— Боже мой, — сказала она, с грустью покачивая головой, — какие у людей дикие вкусы. Выбрать себе в невесты эту «мовешку» — не понимаю, решительно не понимаю…

Слово «мовешка» (безнравственная) было из лексикона девиц Смольного института, где княжна проводила годы своей ранней молодости.

А Шура витала на седьмом небе и хотя и пыталась скрыть свою радость, ей это плохо удавалось — глаза так и искрились смехом, лицо пылало, а розовые ушки, казалось, вот-вот вспыхнут и загорятся.

Жених пробыл у Шуры недолго — всего четверть часа. Прощаясь, он галантно раскланивался, ловко щелкал каблуками и вручал Шуриным сослуживцам пригласительные билеты.

На великолепном лощеном картоне в обрамлении виньеток крупным прописным шрифтом было напечатано:

«СЕРГЕЙ КОРИДЗЕ И АЛЕКСАНДРА ВАСИЛЬЕВНА ТАРАСОВА

НИЖАЙШЕ ПРОСЯТ ВАС ПРИБЫТЬ В РЕСТОРАН «СЛАВЯНСКИЙ БАЗАР»

К 6 ЧАСАМ ВЕЧЕРА 5 ИЮЛЯ С. Г.

НА БАНКЕТ

ПО СЛУЧАЮ ПРЕДСТОЯЩЕЙ ПОМОЛВКИ».

Приглашение получили также старшие надзиратели Спыткина и Куликов и двадцать четвертый номер — Федоров. Он так застеснялся, что чуть не выронил билет, но Коридзе ловко подхватил его у самого пола и, сверкнув белозубой улыбкой, воскликнул:

— Держи, дорогой, крепче. Вылетит — не поймаешь!

Все весело засмеялись — шутка показалась необыкновенно остроумной. Коридзе вскочил в пролетку, галантно махнул рукой.

На Новинском бульваре он сказал как бы про себя:

— Визит прошел удачно.

— Слишком удачно, — сказал возница, не оборачиваясь. — Нет ли здесь ловушки?

После отъезда нежданного гостя Веселова не удержалась и, улучив минутку, забежала в комнату Шуры — ей очень хотелось хоть краем глаза взглянуть на подарки. Но, к удивлению своему, она увидела, что чемоданы стоят нераспакованные.

— Что же ты сидишь, дурочка? Давай посмотрим.

Шура осторожно начала поднимать крышку чемодана — блеснуло что-то белое, ажурное, точно морская пена, — и тут же захлопнула.

— Не могу, — сказала она с дрожью в голосе, посмотрела на подружку жалобно, бросилась ей на плечо и заплакала.

— Эх ты, да разве от счастья плачут? — тихо сказала Веселова, сама готовая заплакать, но приставать с расспросами больше не стала и вскоре ушла.

Долго обсуждали надзирательницы подробности этого нежданного визита.

А Федоров, устраиваясь на ночь в прихожей на ларе, надрывно кряхтел и чесал пальцами за воротником и за ухом.

«Я ведь почему выронил визитку, — говорил он сам себе. — Вот смеются — увалень, мешок с вилками. А тут не то… Тут почудилось, что узнал я этого грузина. Видал его, кажется, в Бутырках, когда был там надзирателем».

Подумав Немного, он вспомнил о «Славянском базаре», о чемоданах с подарками и заключил:

— Нет, не тот. Просто показалось. Был бы он русский, тут уж я бы не оплошал. А грузин — кто их разберет.

И сквозь мгновенно нахлынувшую дрему надзиратель попытался представить банкет, но так как на банкетах он никогда не бывал, то ничего и не представил, кроме жирного окорока, который он ел на пасху.

Изучая филерские доклады, Пересветов видел, что дело с побегом подвигается довольно быстро. Вот сообщение о том, что «Босяк» (Владимир Калашников) приходил на свидание с фальшивым паспортом, как брат каторжанки Королевой, и надзирательница Спыткина в нарушение всех правил предоставила им свидание в отдельной комнате. Потом «Босяк» о чем-то шептался с надзирателем Федоровым. Коридзе, как сообщили из Кутаиса, в списках дворян не значится. Он сменил несколько квартир, приезжал в тюрьму и привез якобы для своей невесты «Изразцовой» четыре туго набитых чемодана. Конечно, в них одежда для побега.

Пересветов радостно потирал руки, удивляясь тому, с какой наглостью действуют преступники.

Ну, а деньги? Ведь для сокрытия убежавших необходимо немало денег.

И об этом было специальное донесение.

«29 июня в 10 часов 30 минут утра, — сообщал филер Бирюков, — «Образцовый» вышел из дома Локтевых по Первой Мещанской улице, где он теперь проживает, и пошел в дом Морозова по той оке улице, откуда вышел через 10 минут. Затем наблюдаемый проехал по конке к Сухаревой площади, а оттуда по трамваю до Старой Божедомовки, где зашел в почтовое отделение. Минут пять спустя я также вошел в отделение, где застал «Образцового» сидевшим на скамейке и считающим деньги. Удалось заметить, что «Образцовый» положил в кошелек пачку денег в полпальца толщиной. Какого были достоинства кредитки, я не заметил. На скамье же около «Образцового» на пространстве примерно в четверть листа писчей бумаги лежали деньги звонкой монетой, частью золотыми пятирублевиками, частью серебряными рублями. Выйдя из почтового отделения, «Образцовый» сел в трамвай и приехал в дом № 8 по Волкову переулку».