Александр Казанцев - Искатель. 1971. Выпуск №3

Но вот однажды ночью, когда мы будили подвахту, которая должна была заступить, старик Сулливан был найден мертвым на своей койке. Никаких признаков насилия мы не обнаружили и не могли установить причину его смерти. Оставалось предположить, что старик умер от паралича сердца или просто от старости; мы похоронили его в морской пучине и на другой день уже забыли о нем. Но в другой раз мертвым был найден один из братьев Свенсонов. Он уже совершенно закоченел, и нигде на теле не было никаких признаков насилия. Спать он лег вполне здоровым и веселым и умер во время сна.

Второй Свенсон чуть с ума не сошел, оплакивая брата. Но его горе было кратковременным: когда мы попытались разбудить его в следующую вахту, он тоже лежал неподвижно, холодный как лед. Его похоронили, и эта смерть уже заставила всех нас задуматься. Разные мысли лезли нам в голову — вроде того, что человек не может поднимать со дна моря несправедливо добытое сокровище, имеющее отношение к мертвому прошлому, без того, чтобы самому не подпасть под влияние этого мертвого прошлого. Мы невольно вспоминали покоренных, порабощенных туземцев, которые надрывались на работе, обогащая испанскую монархию, и погибали, не признаваемые за людей, забытые, в то время как их эксплуататоры, дети и родственники Фердинанда и Изабеллы, жили в роскоши и довольстве. Мы суеверно спрашивали друг друга: что убивает наших товарищей — духи прошлого или яд? Естественно, что мы стали подозревать кока, и Панго, итальянец, норвежец и португалец настаивали на том, чтобы выбросить его за борт, но остальные были против. Не было никаких признаков отравления, и поскольку мы в своем пиратском предприятии до сих пор обходились без убийства, то решили обходиться без него и дальше. Совершив убийство, мы многое поставили бы на карту. Суд, который мог бы оправдать нас как искателей приключений, присвоивших себе на время шхуну, непременно приговорил бы нас к повешению как пиратов и убийц. Но мы стали зорко следить за японцем. Во время еды старались не подпускать его близко. Еду он подавал на двух или трех больших блюдах, и он не мог отравить одного без того, чтобы не отравить остальных.

Я внимательно осматривал труп второго Свенсона, прежде чем его похоронили, но не нашел никаких особенных следов на нем, если не считать двух небольших красных пятен немножко ниже одного и другого уха, но тогда я не обратил на это никакого внимания. Нигде не было ни следов крови, ни отпечатков пальцев на горле.

Питерс, романтически настроенный молодой парень, вбил себе в голову, что тут действуют духи, и это сказалось на его нервах. Он совсем не мог спать после похорон и всю ночь ходил взад и вперед от кают-компании к палубе и обратно. Свободные от вахты спали вместе внизу, и в эту ночь никто не умер. Но на другую ночь Питерс, истомившись от бессонницы прошлой ночи, свалился прямо на полу кают-компании среди сундуков. Его не могли разбудить в восьмую склянку и вдруг поняли, что все его беды кончены. При дневном свете я осмотрел тело. Никаких следов, кроме двух красных пятен внизу под ушами. Похоронили его без всяких церемоний. Дело принимало серьезный оборот.

Все это время мы плыли при пассатном ветре, но скоро погода изменилась, ветер стал легкий, неустойчивый, с дождем — настоящая гольфстримская погода. Все стали раздражительными, и у Панго с Глизоном произошла драка. Это была ужасная схватка, и никто не мог их остановить. Оба были сильные парни, и, когда они, крепко сцепившись на палубе, случайно задели меня, я отлетел на шесть футов. Я тут же вскочил на ноги, но Панго уже сидел верхом на Глизоне и душил его. Схватив вымбовку от шпиля, я начал гвоздить им по голове Панго, но он не бросил Глизона и, пока подоспели другие на помощь, успел его задушить.

Мы в ужасе отступили прочь.

Со смертью Глизона команда должна была перейти ко мне или Панго, он теперь был в таком настроении, что мог потребовать себе и первое место. Он в состоянии был одолеть каждого из нас, но не мог справиться со всеми. Однако, пока мы спорили, и горячились, и остывали, подоспели другие беды, которые требовали нашего внимания. Несколько драгоценных сундуков были брошены на непрочный настил палубы; и вот пол вдруг провалился, и сундуки рухнули вниз, в трюм, оставив зияющую дыру в настиле второго дна и пробив обшивку в двух местах. Теперь приходилось без конца откачивать воду, и никто не мог придумать никакого приспособления, чтобы отодвинуть сундуки подальше от течи. Панго был прекрасный работник, и ввиду свалившейся на нас беды, потребовавшей напряжения всех наших сил, все забыли о своих спорах. Я отказался от командного поста в интересах общего дела, и место шкипера было предложено Панго, а я согласился выполнять обязанности навигатора и помощника капитана. Панго тотчас прекратил работу у насоса, говоря, что это не дело шкипера. Но в ту же ночь он покончил все счеты с жизнью. Как шкипер, он не нес вахты, спал в кают-компании, и, когда его стали будить к завтраку, он был холоден как лед. Те же маленькие пятна были у него под ушами, но только на его черной коже они казались темно-коричневыми.