Дино Динаев - Контракт Султанова

Гроза разразилась в среду. Димка был в детском саду, и Зинке неожиданно захотелось близости. Иногда у нее случались приступы неудержимого желания. В такие моменты она забывала обо всем: о выкипающем супе, о том, что Паша опаздывает на работу. Глаза ее становились слепыми и бездонными, и Зинке становилось нужно только одно, но много. Обычно Паша был даже рад таким порывам, но все дело в том, что в этот раз момент женского безумия выпал крайне неудачно. Он с вечера уже успел несколько раз побыть с Ингой, а потом всю ночь работал. Вследствие чего был пуст и выжат словно лимон. Как назло Инга тоже оказалась на высоте, как никогда, и буквально выдоила его до капли. Так что из всех желаний у Паши оставалось только одно: заснуть. Приняв ванну и не ожидая подвоха, он уже возлежал навзничь на кровати, когда Зинка напала на него. Именно так он и воспринял ее внезапные ласки. Как менее всего ожидаемое и довольно жесткое нападение. Она терзала его горячим и твердым языком. В обычное время он бы возбудился сразу, но сегодня если у него и возникло какое-либо ответное чувство, то им было раздражение. На ум пришли строки из Блока, сказанные им с немалой горечью о собственной жене: "Прошлой ночью она заполучила от меня то, чего ей хотелось".

— Что с тобой? — спросила Зинка, увидев всю бесперспективность своих усилий.

— Ничего, — зло проговорил он. — Я устал. Всю ночь вкалывал как проклятый.

— Не знаю, где там вкалывал, но свою жену ты удовлетворить просто обязан.

— Все будет нормально, мне надо поспать и все. Вечером у нас все получится, точно говорю.

— Мне не надо вечером, мне надо сейчас, — твердила она.

"Вот животное", — подумал Паша. — "Все женщины-самки". И сам же удивился своему хамству. Если он и писать начнет в подобном стиле, никакой Быстрец не сможет его спасти.

— Дай мне поспать, — сказал он.

Зинка вся взъярилась.

— Всю ночь он болтается незнамо где, а потом заявляет, что ему, видишь ли, не до жены. Скотина ты больше никто.

Паша обиделся не на ругательство, у Зинки частенько слетали с языка бранные слова, не задерживались.

— Я всю ночь работал! — в запале воскликнул он, и это было чистой правдой, ночью он действительно работал, все остальное произошло с вечера, это был вальпургиев вечер и полет валькирий в одном лице, из-под огненной Инги он буквально выполз.

— Знаем, как ты работал! — заорала Зинка в ответ. — На собственную жену времени нет, — она перевела дыхание и сказала уже почти спокойно. — Значит так. Раз как мужик ты не стоишь и гроша, то сейчас одеваешься и идешь со мной на рынок, или я на тебя обижусь. Что мне самой продукты на себе переть как безмужней жене?

Как она обидится, можно было не уточнять. Это было гнетущее молчание, односложный рык на попытки примирения, а так же вещи довольно материальные и болезненные, как-то: отсутствие приготовленного обеда и пустой холодильник. Так что, проклиная в душе всех женщин мира, он опять встал, сунул натруженные…ноги в штаны, надел пиджак с эмблемой и поплелся на рынок, где долго бродил среди тесных рядов, едва поспевая за Зинкой, рассекающей людской поток, словно ледокол "Ленин" полярные льды.

Он не помнил, как провел остаток дня, но вечер запомнился ему на всю жизнь. Они как раз шли забирать Димку из садика, но едва вышли из подъезда, как Паша споткнулся на ровном месте.

На лавочке у подъезда сидела Инга. Она была одета в темный обтягивающий костюм и сидела, ноги скромно поджаты под лавку. Ноги переплетены между собой.

— Ты чего? — спросила Зинка и подозрительно посмотрела на Ингу, которая как назло пребывала в это время на лавке одна.

Паша физически почувствовал, как взгляды обеих женщин скрестились в воздухе, словно шпажные лезвия. Если во взгляде Зинки сквозила некоторая напряженность, которая, надо признать, всегда там сквозила, когда она видела потенциальную соперницу, то Инга отыграла свою партию мастерски. Взгляд ее оставался бесстрастным, и она со скучающим видом отвернулась. Когда они возвращались, Инги на прежнем месте не оказалось. На лавке осталась лежать газета, смятая в форме ее прекрасной задницы, которую в порыве страсти он обожал целовать. Ему оказалось достаточно увидеть чудесный оттиск, чтобы тотчас возбудиться. Он успел донести возбуждение до дома, где они, наконец, благополучно занялись любовью, предварительно выпроводив Димку на улицу. Спустя полчаса Зинка довольная выпорхнула плескаться в ванную, а Паша остался сидеть на краю истерзанной кровати с каплями пота, сбегающими по груди, и бешено колотящимся сердцем. Оно уже начало успокаиваться, когда раздался телефонный звонок.