Александр Громовский - Феникс

На часах 9-20. Пора вставать. Тетка уже ушла куда-то. Любит она все хозяйственные вопросы решать с утра. Завтрак привычно дожидается меня, греясь на горячем чайнике. Закрытая тарелка запотела. На завтрак обычно мы едим кашу - чаще овсяную или манную. Сегодня овсяная. Поливаю ее сверху вареньем, ем, запивая чаем без сахара. Таков ритуал.

За завтраком слушаю по транзисторному приемнику "Голос России", транслируемый специально на Прибалтику. Первым делом помянули нашу республику. Все ту же больную для себя тему муссируют: признавать нас или погодить, посмотреть, как дело обернется. В интонациях ведущего, однако, чувствуется явная симпатия к нашему народу. Еще бы, как ни крути, а Леберли - новое русское государство. Более русское, чем сама Россия. Но для соблюдения объективности пожурили слегка Голощекова за не соблюдение им прав человека в полном объеме, сообщили, что мы, перенимая не самое лучшее из опыта китайских товарищей, вчера снова расстреляли несколько чиновников-коррупционеров.

Мне понравился ответ Голощекова на эти обвинения. Противникам смертной казни генерал ответил: "Сначала отмените убийства, тогда мы отменим смертную казнь".

Потом выступила польская писательница имярек, бывшая узница концлагеря "Ostenjugendverbandlager". "Остенюгендфербандлагерь" - "Восточный детский лагерь", в Польше. "Концентрационный лагерь" и "детский" - такие вот словосочетания. Уму не постижимо!

Писательница: "Мы потеряли целое поколение, которое должно было продолжить наше дело..."

Удивительно современные слова, думаю я, затягиваясь сигаретой. Я курю, слушаю радио и смотрю в окно, во двор, где в песочнице играют дети, сидят на лавочках взрослые и бегают собаки. Где нет еще никакой войны, но которая может прийти сюда в любую минуту.

"...над детьми от 3 до 11, 14 лет проводились медицинские эксперименты. Многие погибли, многие остались калеками на всю жизнь... Его (фашистского врача-садиста) чрезвычайно интересовали близнецы. Он собирал их по всем лагерям, всех возрастов. Их свозили в клинику при "Ostenjugendverbandlager" для опытов. "Врача" занимала проблема воспроизводства потомства немецкими женщинами для нужд рейха. Германии нужны были солдаты - такую задачу поставил перед нацией фюрер.

Оставшийся в живых "детский материал", предстояло германизировать, вложить в их головы рабскую покорность и заставить работать.

Если спросить наших детей: знают ли они, что такое "Ostenjugendverbandlager"? То они, дети, конечно, ответят - нет. И это хорошо. Пусть не знают. Но мы, взрослые, должны знать об этом. Знать и помнить. Чтобы история не повторилась".

10-00. Иду в свою мастерскую. В 11 часов приходит Галина. Как всегда стремительна в движениях, распространяющих изысканный запах заморских духов. Галина говорит, что она сегодня торопится, поэтому пробудет у меня только два часа. Одним глотком выпивает чашку горячего чая и начинает раздеваться. Меня всегда восхищает, с какой скоростью она это делает. Она была мастером по скоростному раздеванию. Впрочем, как и по одеванию. Профессионалка!

Пока я ставлю мольберт на рабочее место, укрепляю подрамник и готовлю краски, она, в чем мать родила, устраивается на диване. Стараясь не сбить складки шелкового покрывала, она улеглась, коротко взвизгнув, от соприкосновения с холодным материалом драпировки.

Я беру в руку палочку сангины, смотрю на "модель".

- Ну что ты вся скукожилась? - говорю я недовольным тоном. - Прими позу.

- Холодно! - жалуется она.

- На улице лето, а ей холодно. - Я направляюсь в кладовку за рефлектором.

Установив металлическую тарелку рефлектора на пол и включив его в сеть, я направляю поток инфракрасных лучей на свою гусиннокожую модель.

- Кайф! - выдыхает она, расслабляясь и принимая рабочую позу.

- Ты этак разоришь меня, - полушутя, полусерьезно ворчу я, имея в виду то, что рефлектор жрал электроэнергию с чудовищной ненасытностью полтергейста.

- Ладно, ладно, не скупердяйничай, - парирует она, нежась в потоках теплого воздуха.

- Нечего экономить на здоровье трудящихся.

- Да уж, много на вас заработаешь, особенно когда тебя ужимают со всех сторон...

- На тебя что, наезжают? - интересуется она, отбрасывая рукой блестящий каскад своих длинных и густых волос с благородным оттенком красного дерева. Такие волосы - признак хорошей породы. Как говорил Лермонтов устами Печорина: порода в женщине, как и у лошади, многое значит.

Я вкратце обрисовываю ситуацию с выставкой и сообщаю, что портретами мне, очевидно, придется пожертвовать.