Петр Бобев: Белый лоцман

Двадцатиметровая рука вытянулась вперед, ощупала дно лодки, обвила ее и подтащила к беспощадно растопыренным щупальцам, которые жадно схватили ее и уволокли под воду.

Дельфин поплыл дальше ни разу не оглянувшись на страшное место. Ведь это его не затронуло. Самый обыкновенный случай! И кальмар должен что-то есть! Как же иначе он будет жить?

Человек на бревне видел все. Потрясенный страшной драмой, он с трудом сумел подавить подступивший к горлу крик. Содрогаясь от ужаса перед нависшей угрозой, перед мыслью, что невиданное чудовище может протянуть и к нему свою гигантскую руку, чтобы утащить его в свое подводное царство, несчастный еще судорожнее впился пальцами в спасительное дерево.

С какой стороны подкарауливает его опасность?

А волны подбрасывали его, словно щепку, вверх, с рычанием проносились над ним, обливали его удушливой пеной, швыряли в ревущие водовороты.

Руки его слабели все больше и больше — от усталости, от напряжения, от ужаса! Долго ли они удержат его?

А где-то внизу, в черной беснующейся бездне, наверное, уже подстерегает его гигантское головоногое со зловеще горящими глазами, алчное и беспощадное…

Человек напряг последние силы и привязал себя поясом к бревну. А волны, будто покрытые пеной хищные челюсти, продолжали перебрасывать его с гребня на гребень.

Лишь на другой день угомонился тайфун. Черные тучи уползли на север, и небо засияло, яркое и блестящее. Посинели укрощенные волны. Длинные, тянувшиеся насколько видел глаз, они с шумом катились по океану и исчезали где-то вдали, словно колышущиеся под ветром травы на лугу.

Солнце выплеснуло на океан весь свой жар, освежило его, развеселило. Рыбы выплыли из глубин, ошалелые, голодные, и тут же набросились друг на друга.

На морском дне, покрытом, как бы щебнем, раковинами мидий, лежал на боку потонувший вчера корабль. Около его мачты неподвижно висели, будто воздушные шарики, несколько пестрых рыб, а по палубе прогуливался старый осьминог. Возле винта, среди оазиса из морских пальм-актиний старая устрица открывала и закрывала дверцы своего перламутрового домика, приросшего нижней створкой к коралловому кусту. Но неожиданно, уловив приближение крупной морской звезды, она захлопнула свою пористую раковину и затихла в ней. Несколько гребешков подскочили кверху и уплыли, шлепая по воде раковинами. Другие поспешили зарыться в песок. Звезда, темно-фиолетовая, почти черная, покрытая белыми шипами, словно серебряными гвоздиками, медленно шевеля своими бесчисленными ножками, подплыла к беспомощной неподвижной устрице, уселась на нее и, полив раковину своим желудочным соком, принялась терпеливо открывать крепкие створки. В сине-зеленой воде пронеслась разъяренная рыба-меч, преследующая стадо тунцов. Нагнала их и одним ударом подцепила последнего тунца на свое острие, затем повернула обратно, увлекая за собой крупную добычу. Огромный скат прижал ко дну неосторожно приподнявшегося калкана и когда, подобно черному бумажному змею, взмыл наверх, там, где миг назад лежала рыба, уже ничего не было.

Морская звезда навела свои лучи, и как только усыпленная ядом устрица разомкнула створки, выпустила наружу свой желудок и втянула в него хрупкую жертву. Но она не успела закончить пиршества. Через каменный кустарник бесшумно проползла пестрая улитка с тонкой, выпуклой раковиной. Морская звезда, парализованная, застыла на месте, а нападающая уперлась своим хоботом в ее колышущийся диск. Испускаемая им кислота вскоре растворила известковую броню звезды, пробив ее, словно сверлом. И тогда улитка высосала ее мягкие внутренности.

Но когда повернула обратно к своему убежищу, сверху на нее набросился кривой рак, который давно уже подстерегал ее из своей норки. Он добрался до хобота своими сильными клешнями, разломал пестрый домишко и потащил добычу к себе в нору, чтобы полакомиться в безопасности. Наконец-то и ему повезло…

Жизнь! Лихорадочная, настороженная, первобытная и дикая, начавшаяся в морских глубинах в тот самый миг, когда один живой кусочек материи поглотил другой кусочек живой материи. Пестрая, разнообразная жизнь, еще нетронутая разумом и рукой человека, который уже преобразил облик всей суши от края и до края.

Старый осьминог, обследовав трюм потонувшего корабля и не обнаружив в наваленных там ящиках ничего съестного, снова заковылял к своему убежищу. По дороге он заметил большого рака-отшельника, который тащил куда-то свою роскошную крепость, украшенную двумя ярко-красными хризантемами-актиниями. Не теряя времени, ибо голод не любит ждать, осьминог вытянул вперед одно из своих щупалец, но мгновенно отдернул его назад, обожженным, исколотым отравленными иглами, выпущенными актинией. А отшельник уже скрылся в своем замке и закрыл вход в него острозубой клешней.