Петр Бобев - Белый лоцман

Пронеслось стадо тунцов. Самыми последними тащились, стараясь не отставать, хилые и больные рыбы с тусклыми глазами и матовой, потерявшей блеск чешуей.

Дельфин врезался в хвост косяка и проглотил отстающих.

Наевшись, он опять поплыл к острову, но и на этот раз вернулся назад. Касатка все еще бесновалась среди волн…

Стемнело. Волны стали похожи на разлитую тушь. На востоке, из-за мутного горизонта выглянула огненная точка, начала расти, становясь кроваво-красной, и внезапно на небосклон выплыла луна. Ее перламутровые лучи посеребрили поверхность океана.

Белый — сонный, усталый — отдыхал, покачиваясь на волнах, которые с шепотом пробегали над ним. Луна то взлетала золотым мячом над горизонтом, то скрывалась за водяными хребтами, такая близкая, что, казалось, если подпрыгнуть, можно достать до нее, и в то же время такая далекая…

Однорукий!

Дельфин почувствовал толчки его мощного насоса. Дремота мгновенно слетела с него, хвост распенил волны.

Под ним, в сотне саженей от поверхности, легко, невозмутимо неслось огромное морское страшилище, как видно направлявшееся по подводному протоку к острову.

Что ему нужно там?

Страшась неизвестности и в то же время охваченный любопытством, Белый устремился следом за ним. Его звуковой прожектор, поймав своим мощным лучом уродливого гиганта, уверенно следил за ним в непроглядном мраке.

Вскоре дельфин приблизился к месту, где его друг упустил нож, и где лежал пойманный створками тридакны осьминог. Шум усилился. Послышался учащенный плеск водяных насосов, щелканье двух клювов, трение рыбьей чешуи, возня тяжелых тел на дне. Хлопнула раковина гигантской тридакны.

И больше нельзя было разобрать ничего. Под водой проплыли два других великана. Послышалось бульканье — это два кита ловили в глубине рачков и выцеживали воду сквозь свои роговые пластинки.

Как видно, воздух у них кончился. Рой пузырьков полетел с шипеньем кверху, затем выплыла Меченая со своим детенышем. Четыре фонтана забили со свистом над водой. Затем еще четыре и еще четыре при каждом вдохе и выдохе объемистых легких. Вода булькала в широких спинах так, как она плещется о подводные скалы. Детеныш потерся о мать, потом проплыл у нее над головой, нежно погладив ее всем своим массивным телом, и нырнул под нее. Хотя он был длиной в восемь метров и весил, наверное, не меньше чем целое стадо дельфинов — все-таки это было ее дитя, ее милая крошка.

Киты глубоко вдохнули воздух и опять нырнули вглубь, но маленький шалун, увлеченный охотой, отплыл от матери дальше чем следовало. Та сердито позвала его. Рев ее разорвал темную воду. Белый не только услышал его, но и ощутил всем своим телом, словно прикоснулся к электрическому скату.

Внезапно до Меченой донесся шум приближающейся касатки. Оба кита мгновенно всплыли на поверхность и затихли над волнами.

Может быть, она проплывет мимо, не заметив их! Может быть, не услышит их!

Мать коснулась длинной рукой малыша: «Тихо! Не бойся!»

Но касатка с гарпуном не дала обмануть себя. Она устремилась прямо к китику.

Меченая пришла в бешенство. Подпрыгнула над волнами и обрушилась на врага сверху всей своей тяжестью. Оглушенная ударом, ошеломленная неожиданным сопротивлением, касатка ушла под воду, но не отказалась от борьбы. Рассвирепевшая, запыхавшаяся китиха все еще металась над волнами, а кровожадная хищница снова оказалась около детеныша. Тот закричал тревожно и помчался к матери. И когда касатка, разинув пасть, уже хотела впиться в него зубами, Меченая настигла ее. Опять подпрыгнула и замахала своими мощными четырехметровыми плавниками. Под лунным светом вода забурлила, словно серебряный гейзер.

К горизонту поползли огромные концентрические волны, нанизанные одна на другую, будто черные водяные атоллы, которые все растягивались, растягивались и, наконец, исчезли, растворившись в темноте ночи.

Случайно рука китихи коснулась торчащего гарпуна и вонзила его еще глубже в тело касатки.

Хлынула кровь.

Разъяренная мать не останавливалась — ведь от этого зависела жизнь ее сына, — подпрыгивала, ударяла головой, плавниками, и касатка, ошеломленная материнской самоотверженностью, не устояла, обратилась в бегство.

В это время Белый, изумленный невиданной битвой, несся над волнами прямо к скалистому острову.

С юга стремительно налетела какая-то мутная свинцово-серая стена и охватила лодку своими влажными объятиями. Сделалось совсем темно. Море почернело, стало злым и грозным. О борта плескались смолистые ночные волны, и эхо этого плеска зловеще звенело в нависшем тумане.