Ник. Горькавый: Теория катастрофы

Нос лодки с шелестом врезался в отмель.

Они взялись за руки и вместе спрыгнули в прибойное кипение. Увязая босыми ногами в мокром крупном песке, вышли на сухое место.

Слева пляж замыкали крутые тёмные скалы, а вправо белая прибрежная полоска уходила к горизонту. Густая зелень окаймляла песок и упрямыми островками добиралась до самого прибоя. Полноводный ручей с журчанием выбегал из зарослей, прорывая русло в песке и гальке, и сливался с мерно дышащим океаном.

— Как называется эта земля? — спросила она.

— Это терра инкогнита… у неё ещё нет имени, — ответил он.

— Тогда мы придумаем его вместе!

За кромкой пляжной зелени виднелись невысокие горы и тихие долины, затянутые утренним туманом. Громко перекликались птицы, а в лёгком ветре запутывались запахи неизвестных цветов. Послышался грохот дальнего обвала.

— Целая страна! Здесь можно бродить сто лет! — воскликнула она.

— Хоть целую вечность, — согласился он.

— Интересно жить, правда? — совсем по-детски сказала его юная королева. И он кивнул, с улыбкой глядя в её радостные синие глаза.

В следующее мгновение из-за горизонта показалось горячее солнце.

Высокие, в рост человека, часы возле традиционного рождественского дерева Уолкеров — трёхметровой норфолкской ели в большой кадке — проиграли нежную колокольную мелодию и громко отбили двенадцать звонких ударов.

На Земле настала лунная полночь.

«Эти старые часы звонили мне целый день, — подумал Джерри, — но только сейчас я их услышал».

Серебряный диск заглянул в высокое окно. На тихих лапах подкрался лунный луч, и в хрустальных волосах королевы засияли перламутровые волны.

— О чём ты думаешь? — спросила Никки.

— О том, что мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день, — сказал в прозрачную темноту Джерри.

— Глупости… — ответила Никки засыпающим голосом. — Мы будем жить вечно.

И он сразу поверил ей.

Правдивость и точность — кредо автора, касается ли это биологии дрозофил, динамики нептунианских арок, или любого научного факта, приведённого в книге.

К сведению любопытных читателей:

Тёмная материя в галактиках всё ещё темна.

Робот «Сёрфер» вовсе не фантастика.

Угнетённые мирные кузнечики легко порождают злую саранчу.

Дюнная летопись на берегу Пуэрто-Рико ждёт своей расшифровки. Для интересующихся даю координаты многорядной дюны: 17 градусов 56 минут 15 секунд северной широты, 66 градусов 12 минут 00 секунд западной долготы.

Над загадочным эффектом «Пионера» ломают головы учёные по всему миру. Можно ли создать ГравиКуб на основе феномена аномального торможения космических аппаратов? Научное полушарие авторского мозга активно над этим размышляет, а литературное — уже радостно забежало вперёд.

Правдивость данной книги может превысить даже авторские ожидания. Оказалось космической реальностью сюжетное предположение о тройственности астероидов (эта гипотеза в науке обсуждалась раньше всех крымскими астрономами — группой Прокофьевой-Михайловской). В первой книге герои думают о возможности немутационного способа воздействия среды на геном, а при написании второй книги выяснилось, что новая наука эпигенетика уже успешно открывает многочисленные механизмы такого действия. В первой «Астровитянке» Никки спрашивала профессора Франклин: «Существует ли природная генная инженерия, которая смешивает гены разных видов и производит „химер“, не возникающих при обычном размножении?» Сейчас можно ответить утвердительно: коловратка, рекордсмен по выживаемости в засушливом климате, для оптимизации генома своего потомства использует гены съеденных ею растений, грибов и бактерий.

Это показывает реальность проблем, обсуждаемых в книге.

Герои книги тоже имеют особый заряд подлинности.

Облик профессора Эда Ван-Теллера с огромной клюкой, могучим интеллектом и зычным голосом отражает внешность знаменитого учёного Эдварда Теллера, который в конце жизни приложил немало усилий по созданию системы защиты Земли от астероидной опасности. В первой книге лекцию студентам Колледжа читал высокий и худой профессор Мазер, а когда дописывалась вторая книга, его однофамилец — замечательный учёный, энтузиаст и астроном, с которым автор имеет честь быть хорошо знакомым, получил Нобелевскую премию по физике. Конечно, конкретные высказывания Ван-Теллера, Мазера и других героев книги — на совести автора, а не людей, которые послужили для него источником вдохновения. Зато лекция профессора Цитцера из первой книги во многом повторяет настоящие уроки замечательного челябинского учителя химии Юрия Густавовича Цитцера.