Ник. Горькавый - Считайте меня крымским фантастом... (интервью)

ВГ: Зачем, по-вашему, человечеству мифы и какова при этом роль науки?

Ник. Горькавый: Я не специалист и даже не любитель в области мифологии. Из общих соображений полагаю, что мифы - это легко генерируемый суррогат объяснения мироздания. В этом смысле наука занимается трудным процессом выдавливания мифов из социума, заменой их на научные воззрения. Мифы обладают упругостью: если наука вытесняется из общества, на смену ей возвращается суррогат. Вот и расцвели нынче астрологи и мистики.

ВГ: Можно ли поставить фантастику в ряд культурных аспектов, формирующих мировоззрение человека в настоящее время?

Ник. Горькавый: Безусловно. Подростки любят фантастику, и сотня научно-фантастических книг, прочитанных (или непрочитанных) в юности, может кардинально изменить жизнь молодого человека. После Жюля Верна сотни тысяч (если не миллионы) людей стали интересоваться наукой и техникой, выбрали профессию инженеров и учёных. Пик технического романтизма прошёл, но свою стабильную издательско-рыночную нишу научная фантастика должна занимать, особенно фантастика для подростков.

ВГ: может ли футурология претендовать на понятие науки, как таковой? Что такое футурология сегодня?

Ник. Горькавый: Можно дать «мягкое» и «жесткое» определение науки. Мягкие науки, вроде общественных дисциплин, ещё не базируются на математике или надёжных экспериментах. Футурология, благодаря Форрестеру и Медоузу, двинулась по пути математизации от общественных к точным, «твёрдым» наукам, но она в самом начале своей эволюции. Трудности, которые предстоит одолеть математической социологии в ходе становления как строгой дисциплины, огромны. Об этом немного сказано в лекции по социологии в «Теории катастрофы».

КЩ: Чем, по- вашему, американская (англоязычная) фанатстика отличается от современной русскоязычной?

Ник. Горькавый: По-моему, западная фантастика смелее в области научных вставок. «Next» Майкла Крайтона просто напичкан генетической информацией – вплоть до научных ссылок в конце книги. Бестселлеры Дэна Брауна тоже своего рода познавательная фантастика. Я об этом написал даже отдельную статью: http://www.chaskor.ru/p.php?id=9074Вышла отличная художественно-познавательная книга физика Хоукинга, написанная в соавторстве с дочерью. А российские писатели и издатели, как решили, что книги должны только развлекать – так всё и приплясывают перед читателем. Ну сколько можно писать комариную фантастику про вампиров-кровососов?

АМ: Почему ваша героиня Никки не терпит неудач? Все, что она задумывает, ей удается сделать. Но так в жизни не бывает.

Ник. Горькавый: Конечно, в жизни так не бывает. Зато в литературе – сплошь и рядом. Морской капитан Блад по удачливости может поспорить с сухопутным капитаном Сорви-Головой. А в какой книге проигрывает Гарри Поттер или толкиеновские хоббиты? Никки для меня – символ молодого поколения, которое проиграть не может. Но посмотрите - как трудно достаются ей победы. Кровавые удачи – это уже из жизни. Недаром сложный финал второй «Астровитянки» вызвал такую бурю негодования у многих читателей. Потому что он слишком реалистичен.

АМ: Как вы считаете, может ли ребенок возраста Никки соврешать поступки анлогичные ей?

Ник. Горькавый: В смысле усилий по выживанию – да, полагаю это реально. В смысле смелого сопротивления обществу – тоже. Я понимаю, что в это трудно поверить, потому что каждый из нас в школьном возрасте с огромным трудом противостоял взрослым вне семьи. Но представьте себе абсолютно раскованного в этом смысле подростка, который к взрослому относится также как к сверстнику. Понятно, что такому подростку в реальной жизни придётся нелегко, зато, если он выдержит, то станет личностью. В заданных в книге условиях такая независимость вполне логична. Подозреваю, что наибольшие сомнения у читателей вызывают научные теории, которые развивает Никки, но тут не нужно забывать, что огромную роль (если не определяющую) в создании моделей образования Луны и Вселенной играл Робби, искусственный интеллект которого, подстёгиваемый любопытной девочкой, мог зайти очень далеко! Лично я с первых курсов университета любил спорить с преподавателями – и вполне успешно.