Скотт Вестерфельд - Красивая

— Круто, правда? — улыбнулась Шэй.

— Ага. Погоди-ка… Те, что внизу и чуть слева, другие, да?

Тэлли прищурилась. Один камешек в том и в другом глазу словно бы мерцал, будто крошечная белая свечка в медных глубинах.

— Пять часов! — радостно объяснила Шэй. — Понимаешь?

Тэлли пару секунд вспоминала, как определяют время на больших башенных часах в центре города.

— Да, но… это же семь. Пять — это должно быть внизу, но правее.

Шэй фыркнула.

— А мои часы ходят типа задом наперед, глупышка! По-правильному — это же та-акая скукотища!

Тэлли едва не прыснула со смеху.

— Постой. У тебя в глазах — драгоценные камешки. И они показывают время. И к тому же эти часики идут наоборот. Тебе не кажется, что это все-таки малость чересчур, а, Шэй?

Тэлли сразу пожалела о сказанном. Лучистая улыбка Шэй угасла, глаза потухли, на лице отразилось неподдельное горе. Того и гляди расплачется (благо красоткам можно рыдать сколько влезет, не опасаясь, что глаза покраснеют или сопли потекут). Новые украшательства — тема деликатная, почти как новая прическа.

— Тебе они совсем-совсем не нравятся, — с мягким упреком заявила Шэй.

— Да нет, что ты! Я же сказала: красотища необыкновенная!

— Правда?

— Клянусь. И очень круто, что часики идут наоборот.

Шэй снова заулыбалась, а Тэлли облегченно вздохнула. И как можно было такое ляпнуть? Это простительно, когда тебе только-только сделали операцию, но ведь Тэлли-то уже целый месяц ходила в красотках. Ну и растяпа! Отчебучь она сегодня вечером что-нибудь в таком духе, и, чего доброго, какой-нибудь «крим» проголосует против нее. А одного-единственного голоса достаточно, чтобы тебя не приняли.

А если Тэлли не примут в «кримы», она останется совсем одна. Это все равно что снова сбежать из города… Шэй задумчиво проговорила:

— Может быть, в честь моих новеньких глазок нам с тобой стоит нарядиться часовыми башнями?

Тэлли рассмеялась: неуклюжая попытка пошутить означала, что подруга простила ее. В конце концов они через многое прошли вместе.

— Ты говорила с Перисом и Фаусто?

Шэй кивнула.

— Они заявили, что нам всем надо нарядиться преступниками. Идея у них уже есть, но они держат ее в секрете.

— Задаваки несчастные. Только и знают, что строят из себя крутых плохих парней. Подумаешь, удирали из интернатов, пока были уродами, ну, может, раз-другой через реку тайком перебирались. Да они Дыма и близко не нюхали!

Тут песенка как раз закончилась, и последние слова прозвучали в неожиданно наступившей тишине. Тэлли лихорадочно пыталась придумать, что еще сказать, но разговор угас, как фейерверки в темном ночном небе. А следующая песня что-то слишком долго не начиналась…

Наконец музыка снова зазвучала, и Тэлли с облегчением проговорила:

— Мы с тобой запросто сообразим, как нарядиться преступницами, Шэй-ла. Такой преступной истории, как у нас с тобой, нет ни у кого в городе.

Шэй и Тэлли битых два часа примеряли костюмы, пачками вылетавшие из стенной ниши. Хотели было нарядиться разбойницами, но передумали, потому что в старинных фильмах разбойники совсем не походили на «кримов» и вид имели весьма потрепанный. Пиратские костюмы подошли бы больше, но Шэй ни за что не желала закрывать черной повязкой один из своих обновленных глаз. Была идея одеться охотниками, но охотникам полагались ружья, пусть и бутафорские, а это было совершенно исключено. Тэлли пришла мысль насчет знаменитых диктаторов прошлого, но, как выяснилось, большинство из них были мужчинами и вдобавок ничего не понимали в моде.

— А может, ржавниками нарядиться? — воскликнула Шэй. — В школе нам всегда говорили, что они были жутко гадкие.

— Да они от нас ничем особенно не отличались. Только уродливые были.

— Ну, не знаю… Мы с тобой могли бы пилить деревья, или жечь нефть, или еще что-то такое делать…

Тэлли рассмеялась.

— Шэй-ла, образ жизни в маскарадный костюм не входит.

Шэй развела руками, и из нее, как из мешка, посыпались новые предложения:

— Мы могли бы курить табак или ездить на бензиновых машинах!

Однако стенная ниша отказалась выдать им сигареты и машину.

И все равно проводить время с Шэй, примерять костюмы, а потом недовольно фыркать и швырять их в рециклер было ужасно весело. Тэлли нравилось разглядывать себя в разных нарядах, пусть даже в дурацких. В глубине души она еще помнила, как больно ей было когда-то смотреть на себя в зеркале, на свое лицо со слишком близко посаженными глазами, чересчур маленьким носом и вечно всклокоченными волосами. А теперь в зеркале перед Тэлли всякий раз возникала роскошная красавица, повторявшая каждое ее движение, — девушка с идеальными чертами лица, с красивейшей, дивно пропорциональной фигуркой. Девушка, чья кожа так и светилась, несмотря на жуткое похмелье. Девушка, чьи серебристые глаза подходили ко всему, что бы она на себя ни надела…