Андрей Карелин: Альсара

— Неважно — это их последний шанс.

— А мы не можем передать сигнал по-другому?

— Мы же не конкистадоры Омикрона. У нас нет космической связи и новых гравитонов. Всё равно нужно лететь в Эвэдэ и там передавать сообщение. — Объяснял старик новичку. В самом Эвэдэ связь была, только она не распространялась на дальние сопки.

— Мне нужно будет передать им сигнал факелами, надеюсь, они ещё помнят этот старый способ. — Говорил себе под нос Гарт.

Старик на секунду задумался:

— Удачи тебе Гарт. Мы тебя не забудем. Никто тебя не забудет.

— К чёрту, не прощаемся, — Гарт схватил два сигнальных факела и ключи от гравитона и со всех ног побежал по тропинке назад, к оставленному в секретном месте транспорту. — Оставайтесь здесь. Встретимся ещё.

— Ни секунды не теряем, срочно продолжаем работу, — кричал старик, глядя вслед Гарту, и принялся за работу, — станция должна работать, будем надеяться, Эвэдэ выживет. Удачи тебе Гарт, удачи тебе. — Бурчал он под нос.

Все оцепенели от страха, каждый представлял лица тех, кого может больше никогда не увидеть. Но все старались об этом не думать, зачем думать, если есть работа, делая которую можно отвлечься…

Пробираясь в предрассветные часы сквозь запутанную сеть лабиринтов бурлящих родничков и торфяных затонов, Гарт порой забывал, что у него в запасе мало времени. Будущее, до сих пор казавшееся Гарту таким ясным, стало как темный путь в ночи. Он ступал по неизведанной территории и, по мере своего продвижения вперед, сам творил историю.

Он видел себя рядом с оравой ребятишек, с самой красивой девочкой Эвэдэ, на которой собирался жениться. Он любил её и она его, наверное, хотя разное говорили. Но сейчас он старался об этом не задумываться. Азия, именно Азия могла сделать его самым счастливым на свете. И все друзья бы ему завидовали. И он бы смотрел, как растут их дети, как они становятся похожи на папу и на маму. Но сейчас этого не случиться. Чёрное зло по имени терминаторный шторм надвигается на Эвэдэ. И спасётся либо он — Гарт, либо она — Азия. И третьего не дано. Разве только чудо. Картина счастья, рисованная им, покрывалась тёмными пятнами и становилась чем-то невообразимым. Словно возвращающаяся в музей несбывшихся историй.

"Этого больше никогда не будет. Дальше буду жить либо я, либо моя возлюбленная. Пусть это будет Азия. Я сделаю всё, чтоб спасти Эвэдэ". Только и думал Гарт.

Гарт бежал по узкой тропинке, не останавливаясь, спотыкаясь местами об гранитные плиты и цепляясь одеждой за липкие листья вьющихся лиан. Под легкой одеждой решительного Гарта вырисовывалась крепкая мускулистая фигура.

Добравшись до ручейка, он направился вверх по течению. Мощная отдышка заставила Гарта немного поубавить темп. Он несколько раз останавливался, чтобы хлебнуть из источника студеной воды. В стеклянности родниковой воды Гарт видел луны Альсары. Он глядел в жидкое зеркало ручейка, рассматривая отражение беззвездных небес.

Гарт абсолютно не думал о том, куда сейчас ему предстоит попасть. Пустынные небеса освещали путь как днём.

Несколько маленьких смерчиков, надвигающихся с севера, тянули за собой огромные массы кремневых облаков. Серые одинокие ландшафты на фоне ярко-зеленой растительности и голубой воды в ручейке почему-то казались ему сейчас пустыми, совершенно некрасочными, а таинственными.

Гарт быстро добрался до огромного бревна, перекрывающего ручеек. Здесь нужно будет повернуть направо, а дальше пробивать себе путь через густые заросли плаунов, растущих на ракушняковом песке.

Он ненароком наступил на крупную твердо-панцирную улитку и упал. Улитка хищно зашипела усиками и поспешила убраться.

Не обращая внимания, Гарт шел дальше, раздвигая на ходу плауновые заросли. Надо было спешить. Через час будет поздно.

И вот, наконец, вдали показался силуэт, приложенного ветками можжевельника, гравитона.

— У меня пять минут, чтобы дойти до машины и приблизительно четыре на то, чтобы ее завести, — размышлял вслух Гарт. — Почему время так быстро летит?

Гарт поглядел на часы. Прошло меньше двадцати пяти минут. Он провел рукой по взмокшим волосам. У него дрожали поджилки. И было тяжело дышать.

Он мог сбежать от кого угодно и от чего угодно, даже от назревающего шторма. Но от собственных страхов не мог.

Гарт мог постичь лишь то, что происходит в данный момент, понять причину и следствие собственных действий. И, разумеется, в любом поступке, совершенном наяву, таилась масса непредсказуемого.