Жорди Сьерра-и-Фабра: 2012. Загадка майя

— Ты хочешь сказать, что… мы погибнем, что эти фанатики приведут в действие свои взрывные устройства и погубят будущее?

— Я не знаю.

— Если они все взорвут, исполнится пророчество, — рассуждал Давид. — Майя, возможно, не имели в виду всю нашу планету, они говорили только о своем мире, вот об этой земле. И не будет ни высшего разума, ни эволюции, ничего. Будет очередное смертоубийство, мало не покажется. Да и то лишь в том случае, разумеется, если не последует возмездия, и планету не разнесут на куски, или если не взорвется сам звездоплан, что может вызвать природный катаклизм наподобие того, от которого вымерли динозавры.

— Заткнитесь! — прохрипел один из стороживших их судей с тупым выражением, застывшем на лице.

Во все века на земном шаре не переводились фанатики, готовые уничтожать ни в чем не повинных людей, и себя заодно. Именно такие фанатики окружали их, радостно возбужденные и полные маниакальной решимостью.

И тут кромешную мглу прорезал свет.

Он исходил с неба, из самого центра глаза урагана, находившегося над пирамидой. Упав на ее вершину и осветив девять уступов-платформ, разлился дальше по всей поверхности древнего города Чичен-Итца. Свет не ослеплял. Он был мягким и теплым.

— Это они. — Хулиан Мир поднялся на ноги.

Вслед за ним встали Джоа, Давид и остальные хранители. Никто не запрещал им двигаться с места. Внимание судей было поглощено небывалым явлением. Тишину нарушил голос — Николас Майораль возобновил командование операцией.

— Всем приготовиться!

С востока медленно и торжественно выплыл звездолет и начал снижение. Корабль имел форму тарелки и был огромным, размером с глаз урагана. На вид казался твердым, но состоял, по-видимому, из энергии: его поверхность искрилась и переливалась голубоватыми змейками электрических разрядов. Нигде не угадывалось ни малейшего намека на что-нибудь подобное люкам, иллюминаторам, швам обшивки. Единое целое — округлое и герметически замкнутое.

Возможно, это было самое прекрасное зрелище, когда-либо представавшее человеческому взору.

Джоа почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Хулиан Мир смотрел на чудо с детским восторгом.

Давид первым пришел в себя:

— Мы должны предупредить их об опасности!

— Они все знают, — прошептала Джоа и сделала шаг вперед.

В тот же самый момент в четырех точках вокруг руин, сориентированных по сторонам света, появились дочери бури.

— Вон они! — закричал один из судей.

— Откуда они взялись? Схватить всех! Не допустить их продвижения к тарелке! — кричали другие.

— Отставить, не делать этого ни в коем случае! — бросил Николас Майораль. — Пусть идут к кораблю и заходят в него. Для нас сейчас главное — получить доступ внутрь аппарата!

Джоа сделала еще шаг.

— Доченька…

— О боже! Джоа, прошу тебя, не надо! — умолял Давид.

Джоа поглядела на них с обезоруживающей улыбкой.

Происходившее напоминало феерический балет без музыки. Дочери бури словно плыли к изваяниям змеиных голов, между которыми брала начало главная лестница на пирамиду. Следом за ними суетливо, перебежками двигались судьи. Хранители, чуть в стороне, наблюдали за происходящим.

Из днища корабля, зависшего в метре над храмом на вершине пирамиды, излился еще один, более узкий луч света.

— Это дверь, там вход! — заорал Николас Майораль.

Судьи, занимавшие позиции на самом верху замка, первыми с изумлением убедились, что в корабле отсутствовало входное отверстие. Чтобы проникнуть внутрь, достаточно было, по-видимому, вступить в световой поток.

Корабль весь осветился.

Свет, как и прежде, не ослеплял. По яркости напоминал свечение большого киноэкрана. Вдруг сотни тонких красных лучиков вонзились в оружие, заготовленное судьями, сотни тонких зеленых лучиков коснулись пут, сковывавших хранителей. Голубые лучи засияли коронами над головами дочерей бури.

Оружие плавилось, и судьи бросали его, чтобы не остаться без рук. Взрывчатка таяла и испарялась. Оковы хранителей пали.

Джоа не чувствовала, есть ли у нее над головой голубое свечение. Но внутри себя услышала голос.

— Все хорошо, доченька. Я люблю тебя.

— Мама…

— Мы не выбираем форму и образ существования, которые хотим. Они предопределены нам с рождения, как родимое пятно.

— Ты вернешься?

Она боялась ответа, хотя уже знала его.

— Время еще не пришло.

— Когда же?

— Ты узнаешь.

Судьи удирали с пирамиды вниз по лестнице. Спуск был такой резкий, что двое, споткнувшись, кубарем покатились по ступеням до самой земли.