Анатолий Жаренов - Искатель. 1973. Выпуск №2

— Понял, к пуску готов. Владимир! Как слышишь?

— Слышу хорошо. Приготовиться! — Это Владимир прокричал своим товарищам.

— Внимание! — послышался напряженный голос.

Секунда, другая, третья — и короткая, как выстрел, команда.

— Пуск!

— Есть пуск!

Потом Владимир, Тор и Инга признались друг другу, что, хотя все легли на землю, глаза не закрыл никто. Они видели, как в дымное темное небо непрерывной струей летели зеленые звезды ракет, казавшиеся голубыми по контрасту с багровым пламенем вулкана. Сердце Владимира билось частыми мощными толчками. Он был пилотом и знал, что наступил решающий момент. Если тот, кто сидит за штурвалом старбота, используя мощную дифференциальную оптику, засечет точку пуска ракет, все будет в порядке. А если нет? Что будет тогда? Владимир не знал. И вдруг короткая команда.

— Ракеты вижу. В укрытие!

— По-о-онял! — торжествующе заорал Ришар.

— Закрыть глаза! — изо всех сил прокричал Владимир.

Сам он не только зажмурился, но и прикрыл глаза руками. И все равно увидел ослепительную вспышку пламени. Это яростная, до глубины раскаленная плазма, как молот, ударила в дно кальдеры. В воздух взлетели обломки лавы, пышно заклубилась, завихрилась пыль. Вой двигателя, работавшего на пределе мощности, заглушил, поглотил тяжкий грохот вулкана.

Оглушенный Владимир не сразу понял, когда стих неистовый вой двигателя. А когда понял, осторожно приоткрыл глаза и, морщась от боли, приподнялся на локте. Тяжело дыша, он напряженно вглядывался в дымно-багровую клубящуюся завесу пыли. Что она скрывала за собой?

Пыль оседала, понемногу стали вырисовываться остроносый старбот… и силуэт космонавта, казавшийся из-за оптического обмана сказочным гигантом — почти таким же большим, как и сам спасательный корабль. Мгновенье постояв неподвижно, сказочная фигура сделала неуверенный, ведь ничего не было видно, шаг вперед.

— Мы здесь! — из последних сил крикнул Владимир и, почти теряя сознание, откинулся на спину.

Он уже не видел, как Ришар, перепрыгивая с камня на камень, бежал к космонавту. Одежда на Ришаре обгорела, волосы были опалены, но он смеялся, размахивая руками и во весь голос орал что-то восторженное и бестолковое.

Уже, наверное, в двадцатый раз с того момента, как поезд отошел от Карлайла, Пендер прервал чтение захватывающего детектива «Убийство в Мансе», поднял глаза и вновь увидел остановившийся на нем взгляд сидящего напротив мужчины.

Пендер нахмурился. Да и кому может понравиться, когда тебя так бесцеремонно разглядывают и к тому же иронически улыбаются? Еще больше. Пендер сердился на себя за то, что его нервировали и этот настойчивый взгляд, и эта улыбка. Пендер снова уставился в книгу с твердым намерением не отрываться больше от тайны убитого в библиотеке министра. Однако описываемая история принадлежала к так называемым классическим произведениям детективного жанра, когда события нагнетаются в первой части, а затем писатель долго и нудно, призвав на помощь дедуктивный метод, ведет читателя к научно обоснованной развязке. Тонюсенькая нить любопытства уже прервалась, и Пендер дважды был вынужден возвращаться к первым страницам, чтобы восстановить те или иные факты, которые в процессе чтения выветрились у него из головы. Затем он вдруг осознал, что его глаза уже в течение долгого времени блуждают по страницам, заполненным какими-то рассуждениями, но ничего не передают мозгу. Он вообще перестал уже думать об убитом министре, поняв вдруг, что его внимание все больше занимает лицо человека, сидящего напротив.

А Пендеру это лицо казалось очень странным.

Впрочем, в его чертах не было ничего необычного, просто Пендеру не нравилось выражение этого лица. Оно было полно таинственности, лицо человека, который знает много плохого о других людях. Губы незнакомца слегка кривились, уголки рта были плотно сжаты, как будто он смаковал какую-то скрытую шутку. На носу у него было пенсне, из-за которого странным огнем светились глаза, полные любопытства; хотя это мог быть и отблеск света в стеклах. Пендер задумался, пытаясь отгадать профессию этого человека. На незнакомце был темный двубортный костюм, дождевик и порядком потрепанная мягкая фетровая шляпа. Было ему около сорока лет.