Array Полдень XXI век - Полдень XXI век 2003 №4

Пружина ярости сжала сердце Билла, и он почувствовал, что ему трудно дышать. С трудом преодолевая боль в груди и одышку, он вышел к микрофону и тихим голосом, как когда-то его дед, сказал в замерший зал совсем не то, чего от него ожидали:

«Мною владеет не скорбь, а ярость. Почему мы пытаемся замазать правду сладко-скорбным красноречием? Мои родители погибли не от несчастного случая, их убили хавабитские фанатики, не признающие ценности человеческой жизни — ни чужой, ни своей. Их убили преступные режимы, превратившие жизнь людей планеты в ад, и если мы после всего, что случилось в этом веке, не в состоянии понять масштаб заговора против нашей цивилизации, то это значит, что Господь помутил наш рассудок или, быть может, совсем отступился от нас, не способных защитить завещанные нам ценности. Я не верю, что христианское всепрощение может быть понято теми, кто убил моих родителей, я, напротив, верю, что только наша решимость к жестокой борьбе, замешанная на испепеляющей ненависти к террору, может сокрушить наших смертельных и неисправимых врагов, каковыми являются террористы, что только беспощадная и кровавая война с ними всеми доступными силами и средствами может спасти мир свободы и разума от сползания в преисподнюю мракобесия под господством клана фанатичных тиранов».

В напряженной, предгрозовой тишине зала было слышно через микрофон тяжелое дыхание Билла. Задохнувшись, он на мгновение прервался, а затем почти шепотом, но отчетливо произнес:

«Мой отец был солдатом… и умер на поле боя, каковым стала вся наша планета… от ракетного бункера на Ближнем Востоке… до тихого семейного отеля на Бермуде. Он умер потому, что не смог защитив ни нас, ни себя. Вернее, это мы сами не сумели защитить ни его, ни себя. Мы, нелепо морализируя перед толпой окружающих нас преступников… отнюдь не скрывающих своих людоедских целей относительно нас… добровольно связали себе руки путами лживого либерализма… особо ценимого теми, у кого нет никакой морали. Мы стали пособниками террористов… ибо связали руки не только себе, но и тем, кто мог бы нас защитить, — одним из них был генерал Стресснер».

Одышка внезапно исчезла, словно он наконец-то сбросил давивший сердце груз. Билл глубоко вздохнул, обернулся в сторону благообразного пастора и неожиданно окрепшим голосом жестоко и неумолимо поставил точку над «i»:

«Хотите знать, почему либералы стали пособниками террора? Извольте — потому что дьявол платит больше и аккуратнее, чем Бог!»

Опомнившись от шока, зал зашумел, загудел, застонал, закричал… Билл, кажется, хотел сказать что-то еще, но Кэрол с несколькими аспирантами буквально оттащили его от микрофона и вывели из зала. Благопристойный мемориал закончился грандиозным скандалом, который в средствах массовой информации не затихал целый месяц.

В ту первую после скандала ночь, в ту бессонную ночь Билл начал писать главный труд своей жизни «Проигранная война». В ту страшную и великую ночь план книги явился Биллу с такой ясностью, как будто сам Господь принялся диктовать ему свое откровение. Страшный взрыв на Бермуде, сладкоречивые призывы к ненасилию, звуки моцартовского реквиема, стоны и крики зала — все это слилось в голове его в четкие ритмы, выстроилось в логическую концепцию прошлого, настоящего и будущего. За одну ночь изнурительного и вдохновенного труда Билл, доведенный до крайности страданием и яростью, сконструировал каркас пророческой книги, за которую много лет спустя получил Нобелевскую премию по литературе. Эта была последняя премия по литературе, потому что на следующий год Нобелевский комитет был уже в руках хавабитских клерикалов, которые отменили премию по литературе, ибо, по их мнению, литература либо повторяет содержание их священной книги — и тогда она, литература, не нужна, либо содержит то, чего нет в их священной книге, — и тогда она, литература, вредна.

В столичном аэропорту, у подножия Скалистых гор в штате Колорадо, конечно, не было ни чистильщика, ни автобуса, ни «Нью-Йорк Таймса» — в нем вообще ничего не было. Прямо из самолета по десятимильной подземке Билла доставили в выходной терминал, где он переоделся в свою заранее приготовленную одежду, а затем поступил в распоряжение службы безопасности Конгресса. Служба безопасности привезла Билла в его резиденцию в секретной и закрытой для посторонних зоне временной дислокации Конгресса. Это был небольшой поселок с уютными коттеджами, закрытым клубом, спортивным комплексом и огромным подземным бункером для заседаний.