Хэммонд Иннес - Искатель. 1973. Выпуск №5

— Да. Следуя указаниям мистера Петча, я приказал машинистам оставить работу и занять места в шлюпках. Когда я отдал команду оставить судно, им не приказывали останавливать машины и никто из них не пошел обратно, чтобы сделать это.

— А если бы вы отдали приказ?..

— Какая польза от этих проклятых приказов, — прорычал Хиггинс. — Петч пропал, испарился. Одна шлюпка уже болталась носом вниз, и люди попадали с нее в море. Другую шлюпку разбило. Люди были в панике. Если бы кто и вернулся вниз, то наверняка бы потерял шанс сесть в шлюпку. Только нам с Райсом удалось спокойно спустить шлюпки на воду.

— Господи боже! — вырвалось у Холланда. — Ведь как опытный офицер вы должны же были сохранить власть над вашими…

Но Хиггинс снова прервал его:

— Неужели у вас нет воображения? — взорвался он. — Разве вы не видите, что было? Петч пропал, команда в панике, огонь пожирает тюки, лежащие на ящиках со взрывчаткой!

— Но это была не взрывчатка.

— Откуда вы знаете?

— Вы же слышали показания, доказывающие, что в ящиках, погруженных в Иокогаме, находились авиационные двигатели. Нет никаких доказательств, что…

— Это теперь мы знаем, что там были моторы, — быстро парировал Хиггинс. — А я вам говорю о том, что нам казалось тогда. Мы думали, что трюмы полны взрывчатки.

— Но вы же видели грузовую декларацию, — напомнил ему Холланд. — Мистер Петч даже вывесил ее копию на доске объявлений!

— А какая разница? — требовательно и зло спросил Хиггинс. — Команда не верит ничему, что написано на доске. Я хочу сказать вам, мистер, что люди, плавающие на таких судах, как «Мэри Диар», не очень-то верят всяким там декларациям. Может быть, мы необразованные, но и не дураки. Декларация — это просто кусок бумаги, на которой кто-то написал слова и хочет, чтобы им верили. По крайней мере, я так считаю, и у меня нет причин думать иначе.

Хиггинс доминировал в зале. Откровенно говоря, он был просто глыбой говорящей плоти. В каком-то смысле он был великолепен. Но за кажущейся силой его личности скрывались грубость и необразованность. Он доминировал потому, что резко отличался от всех остальных, потому что он был как бы обратной стороной человеческой натуры — яркий, необузданный пират, не признающий никаких авторитетов.

— Иными словами, — произнес Холланд, — вам известно множество странных вещей, происходивших на разных судах. А приходилось ли вам встречаться с чем-нибудь более неприятным, чем ряд обстоятельств, имевших место на борту «Мэри Диар»?

Хиггинс закусил губу, а затем тряхнул головой.

— Нет, я бы этого не сказал.

— Возьмите, к примеру, затопление носовых трюмов. Вы отрицаете, что это был взрыв?

— Я ничего подобного не говорил. Я сказал, что не думал об этом, особенно в то время. Было много разных других вещей, о которых надо было подумать. А потом, я ведь не был на мостике.

— А каково ваше мнение сейчас?

Хиггинс покачал головой.

— Я не знаю, что и думать.

— А как насчет пожаров? Могло это быть самовозгоранием?

— А-а, пожары — это совсем другое дело. — Его хитрые глазки метнули взгляд в ту сторону, где находился Петч, и застыли, напряженно глядя в том направлении.

— Вы думаете, что пожары были вызваны преднамеренно?

— Да, я так думаю.

— Тогда кого вы подозреваете?

— Я ничего не знаю. Но, — добавил он, — как только я вступил на борт судна, я знал, что нам грозят неприятности. — Он кивнул своей тумбообразной головой в сторону Петча. — Стоит задуматься, как это человеку с такой репутацией удалось получить работу ни за что ни про что. А потом так вовремя умирает шкипер.

— Вы кого-нибудь обвиняете в смерти капитана Таггарда? — В голосе Холланда явно звучал оттенок недоверия.

— Я никого не обвиняю. Но кто-то увел у бедняги все спиртное. А я скажу, что он никому ничего не делал, кроме добра.

Как только Хиггинс сел, гул возбужденных голосов пронесся по залу. Председатель, наклонившись через стол, спросил Хиггинса, правда ли то, что Таггард обвинял в этом нескольких офицеров. А когда Хиггинс признал это, спросил:

— И вас тоже обвинял?

— Бедняга неистовствовал, — со злостью ответил Хиггинс.

— Значит, он неистовствовал, обвиняя вас, а не мистера Петча? — прозвучал ледяной голос Боуэн-Лоджа.

— С его смертью я ничего не выиграл, — пробормотал Хиггинс.

— Что вы в то время думали об этом? Вы всерьез воспринимали его обвинения?

— Нет. Когда человек бушует так, как бушевал он, — просто не знаешь, что и подумать. — Хиггинс сделал такое лицо, будто в самом деле не понимал, к чему клонит Холланд. — Может быть, кто и стащил у него немного, черт его знает. Я знаю только одно, что мы обыскали весь этот проклятый пароход только для того, чтобы доставить ему удовольствие, но мы не нашли ни одной бутылки. Конечно, — добавил он тут же, — если бы мы знали, что он умрет от этого, кто-нибудь из нас дал бы ему из своих запасов, которые утаили от таможни, если бы он только попросил.