Ник. Горькавый - Возвращение астровитянки

— Географическое гражданство?

— Москва! — гордо сказал парень.

«Сибирский москвич…» — подумала Ксения.

— Юридическая защита?

— Ай-би-эм.

— Есть ещё принадлежности?

— Социальное обеспечение от Швейцарского банка.

— В Швейцарии на пенсии хорошо, — сказал кто-то из очереди. — Парень не дурак.

— Во Флориде лучше, — возразил другой голос. — Я уже перевожу туда свои пенсионные выплаты.

В соседних самолётных креслах беседовали две старушки в платках.

— Я и говорю ей: эх, сватьюшка, вот когда ты приезжала ко мне в гости, то я тебе давала сыр без плесени, свежий! А она только улыбается и своё лопочет…

Возле Ксении сели два гурмана-энтузиаста из Киева. Когда они обсуждали последние новости о мариновании лягушачьих лапок, она ещё терпела. Когда они перешли на лучшие способы жарки белок, Ксения стала искать глазами свободное место в салоне. Как назло, всё обозримое пространство было занято. Когда гурманы заспорили о том, считать полупереваренные водоросли в желудке моллюсков мусором или деликатесом, Ксения позвала стюардессу, доплатила и перешла в первый класс. Иначе бы её одолела не воздушная, а кулинарная болезнь, но с тем же результатом.

Ксения ехала на электробусе по московским улицам. Мостовые были черны, декабрьские снежинки летели редко и сразу таяли.

В почти пустом салоне сидели две очень юные девушки и что-то горячо обсуждали. Потом черноволосая замолчала и жевательно задвигала челюстью, а другая, симпатичная блондинка, сердито воскликнула:

— Вот приму цианид и буду лежать вся в белом и с розой на груди — вот тогда этот гад зарыдает! Да поздно будет!

В этот момент электробус стоял на светофоре, выключив моторы. В салоне стало тихо, поэтому негромкое восклицание блондинки прозвучало отчётливо.

Тётка, сидящая сзади девушек, вдруг бесцеремонно влезла в разговор:

— Как только ты умрёшь, твой сфинктер расслабится и будешь ты лежать не в белом, а с полными и мокрыми штанами, и пахнуть вокруг тебя будет совсем не розами. А тот гад, если и поплачет денёк, то назавтра его утешит живая красотка. Зато ты будешь валяться холодная и в полной темноте.

— Что вы несёте, тётечка? — взвизгнула девушка, оборачиваясь.

— Правду несу, дура! — отрезала тётка. — Двадцать лет в морге работаю и всё знаю про жизнь и несчастную любовь. Жизнь — не побрякушка, на месть её не меняй. Всё можно исправить, всё перемолоть, вот только душу назад в тело не вернёшь — вылетит птицей, и останется одна вонь…

Махнула рукой и вышла на своей остановке. Светловолосая девушка осталась сидеть, ошарашенная и со слезами на глазах.

— Вот сволочная тётка, всю романтику испортила, — сказала подружка-брюнетка и отправила в рот новую порцию розовой жвачки.

Ксения приехала домой, бросила сумку с ещё мокрым купальником в угол, посмотрела на свою пустую комнату… и тут на неё навалился такой приступ тоски и одиночества, что она села на стул и заскулила, как голодный щенок. Даже электробусная блондинка с напряжёнными отношениями со своим гадом показалась ей счастливее.

Прабабушка Ксении любила поговорку: «Поганое корыто — счастливое».

Ведь если в корыте есть грязное бельё, то это означает семью, взаимную заботу и счастье… А у Ксении — ни корыта, ни счастья…

Она вскочила и бросилась к компьютеру. Есть один человек, который мог развеять её тоску:

— Мушкетёр, ты здесь?

— Привет, Дюймовочка. Не спишь ещё?

С Мушкетёром она разговаривала в Сети уже два года. Она была им просто очарована, одно время надеялась на личную встречу и даже подбросила ему свой номер т-фона. Но он так и не позвонил, и Ксения поняла — Мушкетёр женат.

Но она не отказалась от виртуального общения с ним — слишком уж была одинока. А Мушкетёр был умён и умел её понимать, как никто.

— Какую музыку ты любишь?

— Шорох дождя по листьям.

— Я как-то слышала далёкую флейту в ночном лесу. В моей жизни это была самая щемящая музыка.

Ксения соврала, что она начинающий писатель-одиночка.

Мушкетёр не скрыл, что не понимает современной литературы и не любит нынешние книги, изготовленные коллективно. И что сам он — учитель истории.

Они много спорили о литературе. Ксения была уверена: литература — один из столпов мира, убери его, и вселенная рассыплется на растерянных черепах и больных от горя слонов.

Ксения доказывала:

— Умный человек всегда одинок — у него есть глубокий внутренний мир, в котором он настолько один, что даже может погибнуть там от тоски. Книга для него — незаменимый друг в этом мире. Глупый же человек мелок, внутреннюю вселенную ему заменяет коллективный мир тиви-сериалов и виртуальный мир шумных компьютерных игр.