Джеймс Херберт - Гробница

После этого наступила полоса неприятных событий. У легавых теперь были его приметы - они знали, кого искать. Девка видела его несколько раз, вволю "оттягивающегося" в компании Шпенглера Стеклянного Глаза, незадолго до того, как между ними вспыхнула ссора (если бы "шпилька" этой проститутки проехалась по его лицу чуть левее, то, верно, кличку Стеклянный Глаз получил бы и он сам). Старина Шпенглер знал имя своего собутыльника, знал и то, из каких краев он родом. То, что он был "под газом", конечно, было отнюдь не самой важной из всех причин его необъяснимых преступлений; хотя возбуждающие средства, конечно, сыграли определенную роль, все же основной мотив следовало искать не здесь. Нет, даже не двое парней и двое цыпочек - одного утопил, двоих сжег в машине (воткнул зажженный трут в канистру с бензином, лежавшую под мягким задним сиденьем, где обычно обнималась влюбленная парочка), а "на десерт" изнасилование и удушение своей жертвы (а может, это было сделано еще в самом начале - сейчас он никак не мог припомнить последовательности тех происшествий) - совсем не эти четверо убитых были главной причиной возвращения молодого преступника в [Coasteville]. Однажды при весьма загадочных обстоятельствах его мать, старого дядюшку Морта и сестренку с братишкой обнаружили в одной постели, кишащей клопами, где гнили остатки пищи недельной давности, в которых уже копошились личинки мух. Все считали, что Рози Монк, которому только что исполнилось шестнадцать лет, этот полудегенерат (потому что он был неразговорчив и неуклюж, словно орангутан, - это случилось еще "до" господина Смита), шатавшийся где-то поблизости и столь неожиданно пропавший, был главным виновником всего этого бедлама. В их тупые головы никак не укладывалось, что такую здоровую дылду (Теодор Альберт, Горилла, успел изрядно поднакачать свои мускулы за последние два года, когда пришло Время "Ч") могли похитить.

Итак, легавые снова висели у него на хвосте, взяв след через много лет после самого происшествия. Может быть, те "фараоны" почуяли, что между этим неуклюжим увальнем-гигантом и теми нераскрытыми убийствами существует какая-то связь? В самом деле, почему бы не взяться за него, почему бы не "накрыть" убийцу матери, человека, жестоко избившего своего дядюшку, и не прощупать, нет ли за ним каких-либо прошлых "заслуг". Они могли припомнить, что толстяка всюду недолюбливали.

Побег. В Вегас. Несколько пустячных приключений по дороге; большинство из них сейчас уже забыто. В этом городе великолепия он сошелся с двумя отчаянными парнями, Слаймболом и Райвесом, в: набитые кошельки, шумные попойки и продажные девки по ночам, кражи со взломом днем - так они "трудились" до тех пор, пока не нарвались на наемных убийц - "шакалы" навалились на них целой стаей, разозленные тем, что трое заезжих молодчиков из, не знающие блатных правил, резко сокращают их собственную "прибыль". Эта самая "наука вежливости" была преподана Монку как-то ночью здоровенным баском, у которого между пальцев одной руки были приклеены лезвия бритвы, так что при ударе тыльной стороной руки или ладонью острые края, высовывающиеся наружу, впивались в кожу - тонкие красные линии прочертили крест-накрест щеки Теодора Альберта, в конце концов превратившись в одну зияющую рану. В это время пятеро остальных громил вершили свою расправу над Слаймболом и Райвесом, переламывая им пальцы рук и ног, отрезая уши и всячески измываясь над ними. Самого Монка они пощадили, очевидно, решив использовать его для каких-то своих дел, потому что он оказался на редкость крепким парнем, и к тому же он здорово поживился два месяца тому назад, разорив одну девицу - вряд ли за такой короткий срок он мог успеть пропить все эти "бабки".

Но здоровенный баск, который "проучил" Монка, никак не мог рассчитывать на то, что вскоре его стальные лезвия повернутся против него самого. Когда настало "Время "Ч", Монк сделал одну простую вещь, которой его успели научить - он харкнул мокротой прямо в глаза этому идиотски ухмыляющемуся парню (старый добрый дядя Морт, когда был в ударе, учил своего "маленького мальчика" плевать в собак на улице прямо из окон пикапа). Пока негр приходил в себя от первого шока, колено Монка угодило ему промеж ног, заставив согнуться пополам. Остальное было уже совсем простым делом: вооруженные острыми лезвиями пальцы баска пошли в ход, чтобы перерезать вену на его собственной шее.

Вне всякого сомнения, после такой неудачи у пятерых громил из банды, пустившей кровь троим приятелям, уже изрядно спустившей пары по поводу крупной суммы, уплывающей из их рук, резко переменились планы относительно обезьяноподобного "рокового мэна" (так живо описывала Монка их девка-наводчица). Этот тип требовал к себе самого серьезного отношения.