Алексей Ефимов: Последние ворота Тьмы

— Но почему?

— Потому, что все мои сведения — от Мроо, обитателей тьмы. А их сведения — скорей всего одной природы с теми, какие мы имеем о Вторичном Мире…

Вторичный Мир более ста лет был смыслом жизни для многих обитателей Хониара. Там, под Зеркалом, их посещали странные видения о мире, не похожем на их собственный, и они, по мере сил, систематизировали и записывали их. Как оказалось, не всё это было выдумкой — но это не могло быть и целиком правдой. Лэйми искренне надеялся, что наиболее мрачные многочисленные подробности целиком относятся к области царившей под Зеркалом скучающей фантазии. Вот только Вторичный Мир оказался лишь частью — как он теперь видел, очень небольшой — этого, непредставимо громадного Первичного Мира…

— Так что же нам делать? — повторил он.

— Я бы хотел, конечно, увидеть создателей этого места, — мечтательно сказал Охэйо. — Только я не знаю, где ОНИ. По идее, нам надо добраться до метрополиса Вьянтары, ведь это её колонисты основали Империю Джангра. Там были пространственные воронки, соединявшие её с любым местом мироздания. Вряд ли такое возможно без ведома Строителей этого мира — и, значит, наши предки как-то общались с ними…

— Но где она находится? И, главное — как туда попасть?

Охэйо задумался.

— По-моему, здесь нет смены времен года и климат определяет только расстояние до солнца. В самом центре, под ним, должно быть постоянно сорок или пятьдесят градусов, на самом краю — где-то около нуля. Судя по холоду, мы возле этого края, хотя и не близко. А во Вьянтаре царит вечная жара. Так что нам нужно идти на юг.

— А где здесь юг?

Охэйо презрительно фыркнул.

— Юг всегда там, где солнце. Но даже если Вьянтара лежит точно к югу, то не ближе, чем в пятидесяти миллионах миль. Если ты спросишь, как я хочу преодолеть их, я отвечу — не знаю. Понятия не имею. Поэтому я предлагаю добраться до самого большого центра здешней цивилизации, какой мы только сможем найти. Там мы осмотримся и, если другой возможности не будет — останемся там жить. Ну как, идет?

— Ничего лучшего всё равно не придумаешь. Но куда нам направиться сейчас?

— Вниз по реке, я думаю. Возле неё должны жить люди. А теперь вот что, друг: пошли, пока нас ещё носят ноги.

— Но ведь скоро ночь! — удивился Лэйми.

— Я думаю, света звезд хватит, — Охэйо пожал плечами. — Знаешь, человек — тварь теплокровная и во сне тратит энергии всего в полтора раза меньше, чем при ходьбе. А без пищи по пересеченной местности можно пройти всего миль пятьдесят; потом мы умрем. Наши шансы и так незначительны; пожалуй, не стоит уменьшать их.

Темнело здесь медленнее, чем на Джангре, однако через час угасли последние отблески заката. Никакой луны не было; небо казалось пепельным из-за неисчислимого множества звезд. Лэйми хотелось не отрываясь смотреть на них — на искусственном небе Хониара звезд было не в пример меньше — и он всё время спотыкался. Вообще-то их света вполне хватало, чтобы видеть камни под ногами. Охэйо, чихая, пустился в рассуждения о преимуществах больших глаз: все жители Хониара, выросшие в вечном полумраке под Зеркалом, могли гордиться ими.

Лэйми с удивлением обнаружил, что эта, вообще-то не очень умная болтовня совершенно необходима ему. Его сердце замирало от страха. По небу, беззвучно гася звезды, плыли пятна абсолютной тьмы — он знал, что тучи, но выглядело это жутко. Бесконечный шум леса казался зловещим; иногда сквозь него пробивались иные звуки, заставляя его вздрагивать. Ему мерещились мерцающие глаза и мягкий шорох крадущихся шагов. Однажды они спугнули что-то большое, копытное, судя по стуку. Охэйо не выпускал из руки увесистую призму лазера.

Долина казалась Лэйми бесконечной и неизменной. Постепенно он потерял всякое представление о времени и иных сущностях — кроме усталости. Голод куда-то исчез, но сил не было уже никаких; после заката они прошли уже миль десять и он едва держался на ногах. Босой Охэйо вдобавок ещё и замерз, отчетливо стуча зубами, однако не отставал от друга. Под сандалиями то и дело похрустывал лед и Лэйми боялся представить, что ему приходилось выносить. Его терзал жаркий, мучительный стыд; каждый раз, когда Аннит спотыкался о камень или проламывал застывшую корку на луже он ощущал себя едва ли не его палачом. На оба его предложения — надеть его обувь и устроить привал — Охэйо огрызнулся таким тоном, что Лэйми счел за благо замолчать. Определенно, его друг свалится не первым — но это ни на йоту не уменьшало мук совести. Вот только и она уже гасла в вязком отупении…