Владимир Монастырев - Искатель. 1974. Выпуск №6

В просторной комнате на втором этаже был накрыт стол. Гости выпили по рюмке грузинского коньяку, отдали должное горячим хачапури и местному сыру.

Хозяйка сидела рядом с Фидо. Когда она хлопотала у стола, можно было определить, что она стройна, молода и недурна собой, но все это было приглушено черными одеждами и черным платком, повязанным так, что почти не видно было лица. Но вот она сняла платок, и упали до плеч ее волнистые волосы, и открылось удивительное лицо, смуглое, с черными большими глазами, с чистым лбом и яркими губами.

— Как вам хорошо без платка, — не удержался Андрей Аверьянович.

Хозяйка улыбнулась, сдержанно, без застенчивости.

— В Сванетии очень красивые женщины, — сказал Васо, — это не сразу бросается в глаза, потому что большинство круглый год носит черные одежды. У каждого из нас здесь много родственников, и получается, что почти в каждой семье есть покойник, по которому женщине полагается носить траур.

— А мужчине? — спросил Андрей Аверьянович.

— Поднимемся выше в горы, там в селениях увидите мужчин, заросших многодневной бородой, с черными лентами на голове. Это знак траура. Но мужчины сильный пол, поэтому у них траур короче и не так строг. Я думаю, что и женщины, особенно молодежь, отвоюют себе право на многоцветные одежды. Старые обычаи стираются, размываются. Покончили же в Сванетии с кровной местью.

После завтрака мужчины вынесли стулья на террасу, Фидо закурил. Андрей Аверьянович с интересом смотрел на горные склоны, подступавшие вплотную к селению. Внизу они были запаханы и разгорожены плетнями, выше поросли кустарником и лесом, а за первыми высотками стояли уже скалистые зубцы со снегом.

Васо дал ему насмотреться и, выждав время, заговорил о деле, ради которого пригласил.

— Чтобы ввести в курс, — начал Васо, — я расскажу о главных действующих лицах трагедии. Давид Шахриани — это убитый, Алмацкир Годиа — обвиняемый в убийстве. Оба альпинисты. Давид постарше, поопытней, мастер спорта. Алик (мы так звали Алмацкира) совсем еще молодой, нет и девятнадцати, кандидат в мастера… Сваны — очень хорошие альпинисты. Это у них в крови, в традициях. Вы, конечно, слышали о Мише Хергиани.

Васо легко поднялся со стула, вошел в комнату и тотчас вернулся.

— Посмотрите, — он подал портрет Андрею Аверьяновичу, — Миша Хергиани был школьным товарищем Фидо и подарил ему фотографию незадолго до своей гибели.

Хергиани был в тренировочном свитере, в круглой лыжной шапочке, большие печальные глаза его смотрели внимательно и добро.

— Он погиб в горах? — спросил Андрей Аверьянович.

— Да, в Альпах, на соревнованиях. Трагический, нелепый случай. Последние годы, — продолжал Васо, — сваны-альпинисты росли под влиянием Миши Хергиани. На Алика он обратил взимание, когда тому было пятнадцать лет. Занимался с ним… Хергиани вообще много возился с начинающими, а к Алику он прямо-таки привязался и сам привел его к нам в лагерь. И Алик платил ему горячей любовью. Роднила их доброта к людям, душевная чистота и какой-то очень ясный, светлый взгляд на мир.

Васо помолчал, взял из рук Андрея Аверьяновича фотографию, некоторое время всматривался в нее.

— Когда Миша погиб, — продолжал он, — Алик очень тяжело пережил утрату. Он не давал никаких клятв, но я видел, что Алик стал каждый свой поступок как бы сверять с Мишей. Тот и после смерти оставался его наставником… Давида Шахриани я тоже знаю давно, с его спортивных пеленок. Это человек другого склада. Пожестче, погрубей, иногда бывал нетерпим к товарищам, за мелкую оплошность мог зло обругать. Но в горах был очень надежен, вынослив, на него всегда можно было положиться. За два дня до того, когда все это случилось, они как раз вернулись с восхождения. Шесть человек. Восхождение было серьезное, пятой категории трудности. Прошло хорошо, но, как потом рассказывали ребята, Давид на спуске обидел Алика — назвал сопляком и размазней, сказал, что надоело возиться с детским садом. Все это было несправедливо, уж с кем, с кем, но с Аликом возиться не приходилось. Руководитель группы сделал Давиду замечание: такие выпады, да еще на маршруте, у альпинистов одобрения не вызывают, и настоящий спортсмен себе их не позволяет. Но с Давидом случалось.

— Алик не отвечал на оскорбления? — спросил Андрей Аверьянович.

— Нет, промолчал, он очень выдержанный мальчик. Больше того, вечером, когда Давид затеял ссору возле конторы совхоза, Алик вмешался, сумел ссору погасить и увел его домой. Они оба из одного селения, только живут в разных концах. Алик утверждает, что довел Давида до ворот, они посидели на скамье у калитки, и он, Алик, ушел. А утром Давида нашли мертвым, но не у калитки, а в конце улицы, в двухстах метрах от того места, где он остался сидеть. Есть свидетель, который видел, как шли по улице Давид и Алик, о чем-то спорили, и между ними едва не возникла драка. Алик говорит, что Давид вдруг решил вернуться к совхозной конторе, уже повернул назад, и пришлось его придержать. В конце концов Алик убедил его не возвращаться, и они пошли дальше.