Владимир Рыбин: Искатель. 1981. Выпуск №2

№ 122

ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ГОД ИЗДАНИЯ

© «Искатель», 1981 г.

На I-IV стр. обложки и на стр. 2 и 51 рисунки Г. НОВОЖИЛОВА.

На II стр. обложки и на стр. 52 рисунки А. ГУСЕВА.

На III стр. обложки и на стр. 88 рисунки В. ЛУКЬЯНЦА.

Повесть

В этой колонии все было серое – серые бараки, серая земля между ними, серые заключенные, каждое утро молчаливой колонной уходившие на работы и вечером возвращавшиеся к своим трехэтажным нарам. Все краски словно бы были вытеснены за проволочный забор. Там, за забором, бушевала тайга – густо зеленели разлапистые тисы, золотистые сосны, яркой белизной стволов выделялись березы. Чего только не было в этой тайге! Казалось, природа забыла об извечном распределении растительности по климатическим поясам и перемешала все – северные лиственницы и южные лианы, мягкие бархатные деревья и кряжистые кедры, тенелюбивые ели и солнцелюбивые дубы. А в колонии не росла даже трава. Прежде она, конечно, росла и здесь, но привыкшие к буйству таежных кустов и трав заключенные не замечали ее меж бараков, не жалеючи перетирали ребристыми подошвами больших арестантских чеботов, сделанных из автомобильных покрышек. И трава исчезла, обнажив сухую, окаменевшую на солнце почву.

Здесь всегда стояла тишина. Днем заключенные были на работах, а вечером, намаявшиеся на лесоповале, они засыпали, едва добравшись до своих нар. Только дважды в сутки, утром и вечером, начинал звенеть серый громкоговоритель, висевший на сером столбе возле караулки, и зычным голосом выкрикивал команды и распоряжения, пугая ворон, соек и прочую таежную мелочь.

Был полдень. Под столбом на сером вытертом чурбаке сидели два человека – здоровый парень с черными зубами чифириста и широко расставленными руками борца и хилый мужичонка с лицом, заросшим до такой степени, что маленькие глаза его, зажатые между низко надвинутой шапкой и поднявшейся до щек бородой, сверкали словно из амбразуры. Перед ними стояли носилки с мотками проволоки и веревок.

Солнце припекало, но они не снимали ни шапок, ни телогреек, парились, привыкшие к неписаному закону: что на тебе, то твое. Сидели и молчали, ждали, когда выйдет конвоир и поведет их с носилками через тайгу, через болота и мари к тому пятачку, где на новой лесосеке строились новые бараки и куда этой осенью должна была перебраться вся колония.

Впрочем, это была вовсе и не колония, а так, «огрызок колонии», как выразился однажды начальник их подразделения Дуб, получивший эту кличку за фамилию Дубов и за вид свой, коренастый и угловатый, как у старого дуба. Сама колония находилась далеко, а это место называлось странным словом «командировка». Видно, потому, что кочевало, перебиралось от одного лесного массива к другому.

– Два зэка заменяют одну лошадь, – глубокомысленно изрек парень, пнув носилки.

Мужичонка никак не отозвался на реплику.

– Не надорвешься, Мухомор? – спросил парень, все так же не поворачивая головы.

И снова мужик промолчал.

– Язык отсох?

– Давно отсох, – сказал мужик.

– С тех пор как тебе его прищемили?

– Кто прищемил?

– Видно, начальник. Раньше ты к нему часто бегал.

– Надо было, вот и бегал.

– Сиксотничал?

– Дур-рак!

Парень привстал угрожающе. Но в этот момент сверху послышалось очень похожее:

– Ар-рак!

На сером рупоре громкоговорителя сидела черная ворона и каркала, словно передразнивала. Мужик взглянул на нее, насмешливо блеснул глазами из своей амбразуры. Парень тоже рассмеялся, сел, спросил миролюбиво:

– Сколько тебе, Мухомор?

– Все мои.

– Я не про срок, а про жизнь спрашиваю. Бородища больно здорова.

– От комаров спасает.

– Дикий ты, Мухомор. Я же вот бреюсь.

– Здесь-то? – сказал мужик и огляделся. – Здесь не комары, а комарики.

– А где комары?

– В тайге.

– Это что – не тайга?

– Настоящей тайги ты не видывал. Да и вообще, – он недоверчиво оглядел его с ног до головы, – что ты видел в своей жизни?

– Побольше твоего, – усмехнулся парень. – Погулял дай бог каждому.

– За что сидишь?

– Так, ни за что. А ты?

– Я человека убил.