Рома Ньюман - Психокинетики

В начале нового тысячелетия майор Волжанский боролся за возобновление и финансирование исследований экстрасенсорных способностей человека в недрах ФСБ. В результате сформулировал и продумал идеи использования таких людей «на благо Родины».

Артур Валентинович, человек увлекательнейшей судьбы, сам не обладал никакими сверхвозможностями (кроме упомянутых любопытства и неуемной предприимчивости) и не успел в бесконечном движении обзавестись семьей, о его жизни можно было написать толстенный научно-фантастический роман. И вряд ли в нашей стране удастся отыскать человека, более погруженного и свободно ориентирующегося в мире сверхъестественного.

– Как у тебя с охраной? – спросил Владимир Данилович.

– У меня ее нет, – легко ответил Волжанский. – Но после вашего визита, пожалуй, появится.

Малахов поднялся, собираясь уходить.

– Я еще не знаю, по кому Артем собирается нанести удар в первую очередь. Но в том, что он это сделает, сомнений нет.

Продолжая держать сигару в правой руке, левой Артур Валентинович оперся на стол.

– Я тебя услышал, Володя. Спасибо за предупреждение. Я подумаю о телохранителе. А ты не мог бы еще раз поговорить с Эдиком? По поводу всей этой ситуации. Думаю, сейчас – оптимальный момент для того, чтобы уладить наши распри и начать работать сообща.

Владимир Данилович с задумчивым видом поправил перчатки. Он сильно сомневался, что его старый друг захочет «оттепели» в отношениях с Волжанским.

Когда Малахов вышел из здания, Эдуард Евгеньевич ожидал на парковке через дорогу. Он стоял, облокотившись на крыло служебной «ауди», и жевал сигариллу, спрятав руки в карманы брюк.

– Предупредил хорька, чтобы не высовывался из норки? – спросил генерал, достав сигариллу изо рта.

– Он хочет помириться с тобой, – сказал Владимир Данилович, застегивая ветровку. На улице дул прохладный ветерок.

– А я хочу автограф Высоцкого, но чего стоят наши мечты?

– Что дальше?

– По работе – ничего. Мне звонили из госпиталя: состояние одного из конвоиров стабилизировалось. Так что завтра-послезавтра сможем заскочить к нему на пять минут.

– Хорошо бы. Думаю, нам удастся многое прояснить. Подвезешь до дома?

– Позже. У нас ЧП: Олька ни в какую не хочет уезжать из дома.

– Ты ей объяснил, как опасно оставаться в Москве?

– Да, и даже людей за ними с дочкой выслал! А она ребятам такую истерику закатила, что ее только штурмом брать.

– Оля – может, – кивнул Малахов.

– Может, – согласился генерал и стрельнул окурок в сторону. – Погнали, психолог. Будешь разруливать мою личную жизнь.

По пути Эдуард Евгеньевич выдал глубокомысленную тираду о том, как тяжело жить с женщинами, но без них – никуда. Малахов что-то сказал в ответ и отвернулся к окну, погрузившись в воспоминания.

Полковник Громов поднялся на крыльцо, оправил неудобный серый пиджак. В руке он держал черную сумку с подарками на двенадцатый день рождения Олега Малахова, сына своего лучшего друга.

Дверь открыла невысокая темноволосая женщина средних лет, с яркими синими глазами и располагающей улыбкой.

– Эдик, – улыбнулась она, – ты все-таки выбрался.

Она переступила через порог, крепко обняла гостя. Людмила Малахова была одним из немногочисленных людей, от которых Эдуард Евгеньевич терпел обращение «Эдик».

– Люда, привет! Я буквально на полчаса. В Москве-то проездом.

– Снова в командировку?

– Ага.

Они прошли в дом. По лестнице со второго этажа спускался сам Владимир Данилович.

– О, приветствую! Вырвался?

Малахов был одет в брюки и рубашку. В то время он еще не носил перчатки круглый год.

– Мимоходом, – улыбнулся Громов. – Через три часа опять улетаю к братьям по разуму.

Друзья обнялись.

– Как здоровье? – поинтересовался Владимир Данилович.

– Колючую проволоку зубами грызу.

– Самое главное.

– Так, а где именинник?

– У себя наверху, с друзьями.

– Ты как раз вовремя, – сказала Людмила. – Они уходить собираются. В боулинг, наверное.

– От нас никто не уходил, – хмыкнул Громов.

– Ты кушать будешь?

– Только попью. И, Данилыч… – Он серьезно посмотрел на друга. – Надо поговорить.

Светло-голубые глаза Малахова за линзами очков не выказывали никаких эмоций.

– Хорошо. – Он повернулся к жене. – Солнце, вынеси нам морсу на веранду, пожалуйста.

Людмила кивнула, но одарила Эдуарда не самым добрым взглядом. Громов пружинисто взбежал на второй этаж, толкнул дверь в комнату, из которой доносилась громкая музыка. Молодежь, задорно смеясь, играла в твистер.