Александр Карнишин - Чернуха [Сборник рассказов; СИ]

Они высокие, конечно, страшные, у них есть амулеты. Но они слабые.

Как только они живут там, в своей пустыне? Хотя, может, они только в пустыне и могут жить. У нас, ближе к воде, они быстро умирают, и тогда становятся добычей общины. Той общины, то есть, где помрут.

— Ага! Он выведать хотел…

— Заклятье наложить!

— Воду отравить своим амулетом! Все кричали наперебой и толкали Рыжика, а он уже почти чуть не плакал.

— Нет! Он просто так спросил, потому что ему больно было! Он уже совсем слабый был! А еще он спросил, а я запомнил, вот! Все замолчали, потому что кому по мозгам дали, а кто просто заинтересовался.

— Ну? Говори, говори! Чего запомнил-то?

— Он сказал так: малыш, сказал он, а ты хоть знаешь, что мир — круглый?

— Ха-ха-ха-ха!

— Вот, умора!

— А демон-то не дурак, слышь? Смешно, конечно. Все знают. Все, даже самые маленькие. Наш мир — круглый. Мы, люди всего мира, живем вокруг круглого озера. Оно огромное. Такое, что даже в солнечную погоду дальний берег еле-еле виден. И оно бездонное. Оно наше, озеро это. Его нам дали боги для житья. Вот вокруг озера мы все и живем. Всех нас, людей, ровно десять родов. И все роды общинами живут вокруг круглого озера. От пустыни нас защищает высокий вал, насыпанный богами, чтобы людям было удобно жить вокруг озера. Вот он, наш мир: круглое озеро, поселения-общины по берегу — кольцом вокруг озера. И вот если выйдешь из своего поселения и пойдешь прямо-прямо-прямо-прямо вдоль берега, то рано или поздно обязательно снова вернешься домой. Только с другой стороны. Круглый у нас мир потому что. А если в другую сторону идти — опять домой придешь. За поселениями, значит, высокий вал. А за ним весь мир кончается.

Там начинается пустыня. А пустыня — это когда пусто. Там нет совсем ничего, кроме песка и демонов. И все демоны поэтому стремятся прийти к нам, потому что у нас не пусто. Но они привыкли к своей пустыне, и у нас, почти что в раю, очень быстро умирают.

— Ну, и что там твой демон?

— Да помер уже. Ну, все как всегда. Демоны приходят и умирают на берегу озера. А настоящие люди живут. И наш мир, мир людей — круглый, как и сказано в преданиях.

Нет, все же придётся выходить на кухню. Ничего не поделать.

Холодильник стоит там. И чайник тоже там включается. Надо было, наверное, перетащить всё к себе — но это уже было бы явным признаком паранойи. Главное, идти надо спокойно, ни на что не обращать внимания, не дёргаться. Подумаешь, видения какие-то у него! Мало ли у кого и какие бывают видения. В таком возрасте у некоторых наступает полное разжижение мозга. А он все же сам себя обслуживает.

Никому не жалуется. Только себе, да и то — молча. Старик с кряхтением поднялся из старого кресла, откинув на подлокотник сине-зелёный шерстяной плед, которым накрывался до шеи. Старая кровь не греет. Старые кости мёрзнут. Зябнет всё. Что с холодной старостью можно сделать? Хорошо ещё, что понимает собственное состояние. Теперь — ноги в валенки. Раньше-то, в далёкой юности, смеялся над старым преподавателем в университете, который даже летом приходил в аудиторию в коротких валенках. А теперь сам почти такой. Конечно, можно и просто в носках ходить по своей квартире. Но мало ли, что там рассыпано по полу. Или только кажется, что рассыпано. Но мало ли. А ещё в одних носках — просто холодно. Как ни убеждает родное государство, что на самом деле на улице тепло, а пол-то — все равно холодный. Сквозит все время откуда-то. Морозит. Здоровья осталось совсем мало. Его надо беречь. Поэтому — лучше уж в валенках. Он подошёл к двери своей комнаты, постоял, набираясь духу. Сейчас выйду. Вот сейчас выйду. Никого там нет. Это все мне просто кажется. Никого нет. Вышел. На кухню — сразу налево. Не надо заглядывать в большую комнату. Нечего задерживаться в коридоре. Сразу на кухню, там щёлкнуть кнопкой чайника. Он ещё тёплый — это с утра, наверное. Но хочется горячего чая, а не тёплого. Вот, забулькал, зашумел. А теперь осторожно, боком, ни на что не смотря — к холодильнику. А как вот ни на что не смотреть? Глаза закрыть, что ли? Тогда ведь и холодильник не найти. Это ещё когда — в прошлом месяце, что ли? Пытался он тогда с закрытыми глазами. И что? Сразу головокружение. Сразу — с курса. Сразу башкой о стену. Старой пустой больной башкой — в стену. Так последние шарики повыкатываются… Кстати, если просто смотреть вниз, не поднимая глаз, тоже ничего хорошего не даёт. Всё равно что-то видно. Вот эти тёмные пятна.

Почти чёрные, такие красные. И блестят. Это что? Или опять всякая хня и бня видится? Вот как принимать такую аберрацию зрения? То ли полы мыть пора, то ли… Но если полы мыть, то есть признать существование грязи, так что это и откуда? И ещё гильзы. Вот что за голова дурацкая? Откуда только такое набралось? Книжек приключенческих и военных в детстве перечитал? Хорошо всё-таки, что в валенках. В носках бы наверняка почувствовал всякую неприятность, когда наступаешь на золотистую свежую гильзу. Можно даже поднять, понюхать. Но зачем? Все равно все это — внутренний мир. Никто больше этого не увидит. Более того, расскажешь такое — сдадут в больницу. И будешь тогда до конца жизни — да и что там её осталось — манную кашку больничную по утрам перетирать беззубым ртом. Холодильник был загорожен чем-то тёмным. Придётся смотреть. Старик поднял глаза, посмотрел вокруг. Все привычно. Все, как всегда. Заложенный толстыми старыми книгами оконный проем. Чёрный пулемёт торчит сквозь неаккуратно выбитое стекло. Вот потому и сквозит, значит. К прицелу прильнул здоровенный мужик в чёрном. Вот он-то и загораживает проход к холодильнику. Придётся применить силу. Ходить сквозь свои видения старик пока ещё не научился. Хотя, если вдуматься, должно получаться. Он потолкал мужика в бок. Тот ругнулся, потом начал оглушительно стрелять куда-то вниз и в сторону. Гильзы потекли на пол, рассыпаясь со звоном, сталкиваясь и отлетая. Одна стукнула по валенку.